Горицвет. лесной роман. Часть 2
Шрифт:
И когда Елена Павловна, теряя остатки самообладания, оценила все эти неопровержимые симптомы, ее поразило тотчас возникшее, перебежавшее от обнявшей ее под локоть сестриной руки, ощущение: как это ни ужасно, но на самом деле, радостное спокойствие Жекки, внушавшее столько надежд, пожалуй, ничуть не менее натянуто, чем ее собственная улыбка. После этого на душе стало совсем скверно.
Выручил случайно подвернувшийся и, очевидно, недавно приехавший в город поручик Малиновский. Он был хорошо знаком Жекки по совместному летнему времяпровождению. В те жаркие месяцы (о чем никто из горожан, разумеется, еще не успел забыть) примерно в трех верстах от Инска
Малиновский - низенький, плотный, двадцати с небольшим лет, с круглыми, как пуговицы коричневыми глазами на миловидном младенчески-пухлом лице без малейших признаков растительности, страдающий от несильного заикания, обострявшегося только в случае особенного волнения, и при том скрытно-самолюбивый и страшно обидчивый, не принадлежал к числу активно флиртующих. По привычке тихого заики, усвоенной, очевидно, еще с детства, он держался поодаль от товарищей, был молчалив, однако, не переставал бывать во всех компаниях, где случалось появляться Жекки во время ее нечастых наездов из Никольского.
В ее присутствии Малиновский как-то особенно явно стушевывался, принимал нарочито мрачный обиженный вид, и при этом всякий раз, встречая и провожая ее длинными, немигающими взглядами, становился похож на маленького плюшевого медвежонка, донельзя милого и забавного. В том, что Малиновский не мог остаться равнодушным к ее дерзкому обаянию, Жекки нисколько не сомневалась. И теперь, повстречав ее вместе с сестрой на Бульваре, поручик повел себя ровно так, как того требовало убеждение Жекки. Едва заметив их, он подошел с решимостью самого доброго приятеля.
Его плотная коренастая фигура, затянутая в образцово подогнанный темно-зеленый, казавшийся почти черным, мундир, смотрелась весьма внушительно: два ряда расходящихся кверху блестящих пуговиц, тугой стоячий воротник, обведенный тончайшей красной тесьмой и скованный четырьмя параллельными скобами золотых петлиц, мерцающий блеск погон - массивный полковой номер зажат в треугольник из трех серебряных звезд поверх светло-синего пробела, резко обводящий талию и, тоже поблескивающий на солнце, галунный пояс.
Увы, увы, дни этих игрушечных мундиров с их разноцветными полковыми отличиями, дни золотых галунов и перевитой серебром канители, дни картинного разнообразия и допотопно сложных отличий были уже сочтены. Меньше чем через год все это пышное великолепие, весь старый, славный бравурный блеск воинственных русских униформ захлестнет одной гигантской грязно-зеленой волной хаки - безликим цветом Большой войны. И тот же Малиновский - преждевременно зачерствевший пехотный штабс-капитан, стоя по колени в окопной грязи с погасшей папиросой в зубах под накрапывающим галицийским дождем, будет вспоминать, как сказочный сон тот далекий сверкающий день другой своей осени. И тот день, и ту женщину, от которой нельзя было оторвать глаз, и самого себя, тоже другого...
Что за мягкое слепящее солнце плыло тогда над головой, как умопомрачительно пахло опавшей листвой, и как все то время, пока они шли, едва касаясь друг друга, были влажны и призывны ее губы... И, Боже мой, что за глупая гусарщина - выбросить почти все жалованье на новый мундир, тот самый, в который она вжималась так недолго,
– Ккак я рад, что вы тоже ппришли сюда ппрогуляться, - сказал пока еще поручик, с обычной для него тревогой за свое заикание, но одаривая обеих дам одинаково довольной улыбкой.
– А я-то гадал, кто же, наконец, ппервым появиться из моих инских знакомых. Ккак хорошо, что это именно ввы.
– Мы тоже очень рады вам, Дмитрий Юрьевич, - отозвалась Жекки, незамедлительно предложив ему взять себя под руку. Малиновский, явно не рассчитывавший на подобную честь, слегка покраснел и, видимо, тотчас разозлился на себя.
"Явно, что он хоть самую чуточку, да влюблен в нее, - подумала Елена Павловна, подхватив поручика под руку с другой стороны.
– И какое счастье, что мы его тут застали. Может быть, он теперь единственный во всем городе человек, который не побоится пройтись с нами".
– Нне знаю, обрадую вас или ннет, - сказал Малиновский, скашивая пуговичные глаза на обведенное розовым лучом лицо Жекки, - но в Инск на зиму ппереведут две роты нашего пполка. Я пприехал осмотреть старые казармы за пожарной каланчой. У начальства мнение, что в Инске сснова требуется ппостоянный гарнизон.
– Как интересно, - заметила Елена Павловна, и вправду заинтересовавшаяся этой новостью.
– Отчего же у вашего начальства возникло такое мнение?
– Нне могу знать, - бодро отчеканил поручик. Его лицо все заметнее, с непроизвольной потребностью обращалось к Жекки, и в виду этой потребности разговоры о казармах и намерениях начальства становились все более затруднительными.
– Но ведь управа решила сносить эти здания. Вы, должно быть, видели, в каком они печальном состоянии, - возразила Елена Павловна.
В противоположность двум другим участникам беседы, тема, затронутая Малиновским, не только возбудила ее любопытство, но и помогла сравнительно легко выйти из состояния полного нервного оцепенения, вследствие чего она не могла быстро переключиться на какую-нибудь другую.
– Да, - произнес Малиновский, вздыхая, - совершенно ппечальное состояние.
Возможно, он даже не вполне понял, о каком состоянии говорил а, возможно, вполне сознательно придал своему ответу ту самую двусмысленность, которую должно было разгадать понимающее сердце. Но если он рассчитывал на Жекки, то напрасно. Елена Павловна отчетливо видела, что мысли Жекки сейчас всецело заняты решением куда более серьезной задачи, чем выявление скрытых переживаний поручика. Вряд ли она вообще его слушала. Ведомая им под руку, она шла, разбрасывая налево и направо взыскующие взоры в ожидании приветственных поклонов, и всякий раз, сталкиваясь с разочарованием, предпочитала не замечать внимания Малиновского. Бедный поручик видел это не хуже Елены Павловны.
– Потребуется ссерьезный ремонт, - сказал он, обращаясь уже напрямую к более благосклонной слушательнице.
– Его начали недели две назад, а я только должен был ппосмотреть и ппроверить кое-что, чтобы доложить, как поставлено дело.
– И когда же произойдет ваше переселение?
– Ппредполагается, через ттри месяца, то есть, как раз к Рождеству.
– Малиновский остановился на слове "Рождеству", и снова слегка скосившись в сторону Жекки, добавил: - Ттак что ппраздник можно будет очень весело отметить, ппотому что я слышал, у вас зимой устраивают отличные вечера с музыкой, ккак впрочем, и летом. Не правда ли, Евгения Ппавловна?