Город, где ничего не случается
Шрифт:
Через пару дней застигнутая резким проливным дождем на Кронверкской набережной Вероника достала зонт из пакета и шла под ним, беззаботно напевая. Люди, у которых порывы ветра вырывали зонты из рук, выворачивали наизнанку и ломали спицы, поглядывали на нее с завистью. "Умели же раньше делать вещи!" - сказал какой-то парень, выбрасывая в урну жалкие останки своего "антиветра".
Дежурный выписал ей пропуск:
– Проходите, Вероника Викторовна. Прямо по коридору, потом направо. Иван Матвеевич ждет вас. Будете уходить, не забудьте пропуск отметить.
Шагая в указанном направлении,
Она повернула направо и в конце коридора увидела двухстворчатую дубовую дверь кабинета начальника краснопехотской полиции, уже гостеприимно приоткрытую.
*
Двое мужчин, сидевших у длинного стола, поднялись навстречу Веронике. Хозяин кабинета, импозантный брюнет испанского типа с благородной проседью и стильной щетиной, чем-то напомнил Нике Наума. Гершвин, модный петербургский адвокат, пытался поухаживать за Вероникой уже несколько лет, но пока она держала дистанцию. Эффектный, уверенный в себе и обаятельный Наум был неотразим для многих женщин, но его воображение занимала именно Вероника, не поддававшаяся его ухищрениям. И Иван Матвеевич Нестеров, полковник МВД, как значилось на дверной табличке, явно относился к той же категории успешных мужественных красавцев, довольных собой и уверенных в собственной неотразимости. "Да, вылитый Гершвин!".
Сбоку у стола расположился мужчина лет 35ти, с неожиданно тонким "аристократическим" лицом. Ника сразу узнала следователя, которого мельком видела накануне в парке. Тогда она не смогла задать ему ни одного вопроса - он вечно куда-то спешил и отмахивался от журналистки: "Потом! Извините, некогда! Подождите!".
Следователь тоже узнал Веронику и явно вспомнил, что в парк накануне она пришла не с кем-нибудь, а с Виктором Морским, и в его взгляде промелькнуло явное: "Вот настырная особа, все-таки добралась!".
– И что же привело столь очаровательную даму в нашу скромную обитель?
– бархатным голосом спросил полковник Нестеров, откровенно ощупывая Веронику таким же бархатным взглядом. Она поняла, что не ошиблась в сравнении. Начальник местной полиции действительно с Наумом одного поля ягода.
– Так вышло, что вчера я стала фактически свидетельницей преступления, - начала Вероника, присаживаясь к столу напротив молчаливого следователя, в глазах которого теперь читалось: "Носит же тебя вечерами где ни попадя!". И вообще, он, в отличие от полковника, напоминал нашкодившего кота, который теперь прячется под диваном и не хочет получить веником за хулиганство.
– Помилуйте, какое преступление?
– Нестеров сложил ладони "домиком".
– Прискорбный случай, но... Но уже известны результаты баллистической экспертизы. Они подтверждают первоначальную версию: потерпевший покончил с собой. Траектория раневого канала, направление выстрела, расстояние, с которым он был произведен, пальцевые отпечатки потерпевшего на пистолете, документы, подтверждающие, что оружие принадлежало самому господину Кротову и он имел официальное разрешение на его хранение... хотя зря я, наверное, излагаю вам сии подробности?
– В "Невском Телескопе" поднимаются темы похлеще банкрота-самоубийцы, Иван Матвеевич, -
– Мы, конечно, не будем вам препятствовать, - полковник побарабанил пальцами по столу, - вся информация по делу, разумеется, в известных пределах, к вашим услугам. Вот только боюсь, что материала для очередного расследования будет маловато. Не было преступления, Вероника Викторовна. Ситуация не слишком, увы, оригинальная: человек взял на себя нагрузку не по силам, завел бизнес, не имея к этому способностей, естественно, прогорел, запутался в долгах и свел счеты с жизнью.
– У Кротова были долги?
– уточнила Вероника.
– Судя по всему, он был в долгах как в шелках, - кашлянул следователь.
– Я пока еще не всех опросил, но первичную картину предшествующих событий уже набросал.
Вероника внезапно поняла причину сахарной любезности Ивана Матвеевича и настороженности следователя. Краснопехотское - не Питер, здесь до сих пор действует поговорка "Мирская молва - как морская волна", и все уже знают, что петербургская журналистка хорошо знакома с Морским - "человеком, не последним в городе". Виктора здесь уважают, с ним считаются, он намерен бороться за пост мэра города, поэтому Нестеров на всякий случай так обходителен с петербургской гостьей, а следователь не знает, чего от нее ожидать.
– Случай сам по себе...
– Вероника замялась в поисках уместного слова, - не рядовой. Всегда, когда человек накладывает на себя руки, это значит, что он не видел иного выхода, ощущал себя в тупике, а окружающие не удержали, не поняли, не увидели, не придали значения. Я говорю о психически здоровых людях, которые не шагают с крыши на зов из бездны. И нужно выяснить, кто или что подтолкнуло человека к этому решению, разобраться, понять, можно ли было предотвратить беду и что нужно сделать, чтобы такие трагедии не повторялись.
– Мы работаем с этим делом, - сказал следователь.
– Версию доведения до самоубийства тоже рассмотрим. Предотвращение и упреждение - это уже ваша работа, а наша - оперативно-следственная.
Вероника поняла, что майор проводит грань между своей и ее работой, чтобы петербурженка не слишком лезла на его территорию.
– Одинаково важно раскрыть преступление, если оно имело место, и упредить его повторение, - примирительно сказал полковник.
– Вероника Викторовна, Роман Павлович, не желаете ли кофе?
Девушка-прапорщик принесла три чашечки - не елисеевские или вольфовские "наперсточки", а вполне полноценные, на сто миллилитров, толстостенные, со схематической картой города на боку.
– Будете писать о Краснопехотском?
– спросил Нестеров, неспешно помешивая сахар. Роман Павлович взял порционный лоточек со сливками. Вероника добавила в свой кофе ломтик лимона.
– Наверное, напишу, - ответила она.
– И как вам малая родина ваших родителей, Вероника Викторовна? Очень изменилась по сравнению с их рассказами?