Город, где ничего не случается

Калько Анастасия Александровна

Увидев его, Вероника рассмеялась:

– Роман Павлович, я вам, наверное, уже надоела!

– Отнюдь, - покачал головой майор, - на пенсии буду рассказывать внукам, как занимался делом о попытке кражи компьютера с материалами расследования у великой Орловой!

– Тем более что вора задержал не кто иной, как сам Гершвин, лоер номер один!
– по профессиональной адвокатской привычке Наум решил присутствовать при беседе Вероники со следователем.

Снизу доносились жужжание, лязг и оживленные голоса рабочих. Наум плотнее прикрыл дверь номера.

Наступила тишина. Роман Павлович достал блокнот и диктофон.

Записав и оформив показания, следователь согласился на чашку кофе и сообщил, что задержанный Стуков упорно стоит на своем: ему нужны были деньги для беременной пассии, вот он и решился на кражу.

– А откуда он узнал, какой у Вероники лэптоп?
– спросил Гершвин.
– На улицу она его не выносила и никому не демонстрировала. И почему поперся именно в ее номер на втором этаже? Почему вообще полез в гостиницу, а не попытался стибрить сумку или барсетку в кафе или на платформе или телефон у пьяного вытянуть? Вы об этом его не спрашивали?

– Спрашивал, - ответил Роман Павлович.

– И что он отвечает?

– Мычит и мямлит свое "короче, по ходу". Но я уже проверил - девушка у него действительно есть, дочь вахтера из мэрии, Кристина Лосева, 16 лет. Насчет беременности пока не знаю: видимых примет интересного положения у нее не замечено.

– Может, ему на самом деле нужны деньги, - предположила Ника, - и кто-то предложил Стукову заработать по-легкому за кражу моего ноутбука с "Пешками в чужой игре"?

– Знаете, как вы можете расколоть его?
– Гершвин вальяжно откинулся на спинку видавшего виды кресла с красной гобеленовой обивкой в рубчик.
– Слушайте и учитесь, дети мои!

– Спасибо, Наум Моисеевич, - кивнул следователь, внимательно выслушав Наума.
– Так я и сделаю. А то уже надоело слушать про его любовную драму, строгих родителей Кристины и деньги на срочный аборт...

Оставив мужчин обсуждать способы вызвать Ярослава на откровенность, Вероника набросила ветровку, в кармане которой лежали сигареты, и вышла из гостиницы.

Алый "Мазератти" стоял у тротуара; из окна выпирал огромный букет роз. "Уж не предложение ли он делать явился?
– подумала девушка.
– Хочет видеть меня первой леди Краснопехотского?.. Надеюсь, что нет. Это только испортит наши отношения моим отказом, а я этого не хочу..."

– А что случилось?
– спросил Виктор после долгого поцелуя.
– С чего вдруг в "Монрепо" так внезапно кинулись менять двери?
– он указал на возню у входа в гостиницу. Двое рабочих, потея и матерясь от натуги, примеряли тяжелую металлическую дверь к проему.

– Пошли лучше поговорим в чебуречной, - предложила Вероника, представив себе блистательного Морского в маленьком зальчике под изумленными взглядами Нюры и Петровны.

– Пойдем, - не моргнув глазом, согласился Виктор, - я не откажусь перекусить.

– Вам как обычно?
– приветливо улыбнулась Веронике Нюра.
– Один сыр, одно мясо и кофе-эспрессо?

– Да.

– И мне то же самое, - добавил Виктор.

Буфетчица

крикнула повариха: "Два с сыром, два с мясом!" и перевела взгляд с изображения Хабаровской плотины на нежном абрикосовом фоне на лицо посетителя.

– Это, что ли, вы?!
– изумилась она.

– Я, - улыбнулся Морской.
– Шел мимо, проголодался, дай, думаю, зайду!

– Петровна! Петровна! Мяса побольше положь!.. А у вас помельче не будет? Утро еще, сдачи не наберется...

– Сдачи не нужно.

– Подкупаешь избирателей?
– шепнула Ника, когда они расположились за столиком, покрытом хрустящей от крахмала скатертью.
– Да еще в присутствии работника СМИ?!

Виктор фыркнул, подтянув рукава белой водолазки от "Фальконери":

– Просто не люблю таскать с собой мелочь, а безнал тут не принимают.

Он был одет на первый взгляд очень скромно - джинсы, жилетка, водолазка, белые мокасины. Но Никин наметанный взгляд безошибочно определил, что куплены эти вещи явно не в стоковом магазине и не на задворках и каждая из них стоит немалых денег. Русые волосы гладко зачесаны назад и стянуты на затылке в тугой "хвост". Лицо совсем юное, мальчишеское.

Ника вспомнила вчерашний вечер, когда узкие, сейчас иронично улыбающиеся губы Виктора становились такими горячими, а ухоженные руки так крепко держали и так жадно и в то же время бережно скользили по ее телу: "Моя! Только моя! Никому не отдам!".

Морской тоже молчал, глядя на нее, и пауза затягивалась.

Вечное самоуверенное и дерзкое выражение исчезло с его лица. Взгляд смягчился, и полуулыбка была уже не нахальной, а мягкой и теплой.

– Я очень хотел увидеть тебя, - сказал Виктор, дотронувшись до Вероникиной ладони.

– Да. Я поняла...

Заказ им принесла сама повариха Петровна, обычно не покидающая кухню. Белокурая великанша, настоящая Брунгильда в поварском халате и устрашающих размеров крахмальном колпаке. Она тоже во все глаза смотрела на Виктора, снимая тарелки с подноса, а он вскочил и улыбнулся ей во весь рот:

– Лилия Петровна! Вот так встреча! Теперь я сюда часто буду заходить - вашему мастерству можно доверять!

– Смотри-ка ты, не забыл старуху, - тоже заулыбалась повариха.
– Смотри-ка ты, какой стал! А давно ли на перемене ко мне в буфет за пирожками прибегал! Я у них в школе шеф-поваром была, - пояснила она Веронике, - ох, и любили ребятишки мои пирожки да котлеты!..

– По тебе этого и не скажешь, - Вероника смерила взглядом стройную фигуру Виктора и снова смущенно замолчала, вспомнив, какое сильное, гибкое и пластичное у него тело.

– Не в коня, видать, корм, - гулко рассмеялась Петровна.

– И потом, - сказал Виктор, когда повариха ушла на кухню, готовить чебуреки для шумной запыхавшейся семьи с тремя детьми, пришедшей с платформы, - она меня еще жалеючи подкармливала. Знала, что у тети кроме меня еще семь ртов, и подкладывала то пюре побольше, то лишний пирожок. Хорошо, что у них сейчас свое дело, это лучше, чем в школьном общепите работать.