Город, где ничего не случается
Шрифт:
– Какого тут разоряетесь?!
– заорал, выходя из приемной мэра, высокий долговязый мужчина в темно-синем костюме и дорогих очках.
– Вам тут что? Кабак? Конюшня?!
По тому, что он заметно картавил, Вероника узнала Астафьева. "На ловца и зверь бежит". Вот он, режиссер-постановщик большей части событий в Краснопехотском в эти месяцы, атаки на малый бизнес, разорения фермы Кротовых и если не сам "мистер Оним", то уж точно его куратор.
– Да вот, - обернулась она, бросая диктофон обратно в карман, - прихожу сюда, чтобы попасть на прием к Евгению Владимировичу, а меня
Ника выдержала эффектную паузу, посмотрела на поникшего на полу охранника и сверкающего глазами из-под очков Астафьева и добавила:
– Да еще вчера именно ваш курьер пытался вскрыть дверь моего номера в "Монрепо". Ему понадобились деньги для беременной подружки, как он объяснил в полиции. Дисциплина, я как посмотрю, тут не в почете!
– Пошел вон с глаз моих, идиот, - зашипел, задыхаясь от злости, Астафьев, надвигаясь на охранника.
– Уволен, проваливай за расчетом и чтоб глаза мои... А на вахте кто?! Рощин? Опять съе...ся посреди рабочего дня, а вы его покрываете?!
– Но, Павел Никитич... У него дочка в больнице, - замямлил охранник с таким видом, что теперь Веронике стало его жалко.
– Ее вчера оперировали... Он только туда и назад в больницу отбежал, узнать, как ребенок себя чувствует...
– В рабочее время он должен быть на вахте, - сдавленным от ярости голосом процедил Астафьев, - а деточками, вавочками, пеленочками и горшочками заниматься только в нерабочее время. Я говорил об этом, или нет?!
– он зашелся кашлем, кое-как отдышался и заключил:
– Пусть тоже идет за расчетом, когда соизволит явиться! Я предупреждал! Развели бардак! Тьфу!
– он со злостью плюнул прямо на свежевымытый пол.
– Позорите нас перед прессой, рас...
– он сконфуженно покосился на Веронику, - раздолбаи!
– вовремя нашел замену крепкому слову чиновник. А Вероника запоздало напряглась: а что, если толстяк сейчас скажет о включенном диктофоне в ее кармане? Там ведь не только угрозы охранника записаны. Но и услышанная Никой часть СЛИШКОМ конфиденциального разговора в кабинете мэра...
– Павел Никитич, она тут под дверью околачивалась, и у нее...
– подтвердил ее худшие опасения толстяк, но конец его фразы потонул в яростном вопле:
– Ты еще здесь?!! Вон, я сказал! И Рощин тоже пусть катится! Я вам устрою! Туалет на вокзале мыть пойдете!!!
Толстяка словно ветром сдуло. Видно зная, что бывает, когда помощник мэра начинает истошно орать, парень предпочел не искушать судьбу.
– Поразгонять вас всех!
– кипел от гнева Астафьев.
– Не мэрия, а хлев! Как же меня все это уже ...! Извините, барышня. Я понимаю, неприятная ситуация, - он страдальчески закатил глаза.
– Беда с кадрами в глубинке! Толковых работников взять негде, вот и понабирали кого есть! Сами видите!
*
Наконец-то Вероника встретилась с человеком, о котором пока знала только понаслышке. Мэр Краснопехотского, Евгений Владимирович Ионов. И чаще всего она слышала
Дородный мужчина в дорогом черном костюме не без труда выбрался из тесноватого для его крупного тела кресла, пытаясь загородить могучей спиной от взгляда журналистки бутылку виски и два стакана на столе.
– Вероника Викторовна, рад вас приветствовать и приношу извинения за то, с чем вам пришлось столкнуться за дверью моего кабинета, - он шагнул навстречу девушке, обдав ее густым запахом парфюма и спиртного.
– Не подумайте о нас превратно. Вахтер-головотяп и охранник-идиот больше здесь работать не будут, такие кадры только позорят нас и бросают тень на весь коллектив.
– Мы как раз хотели с вами поговорить, Вероника Викторовна, - за спиной у мэра Астафьев спрятал бутылку и стаканы в стол и что-то прошипел. Слов девушка не разобрала, но Ионов от них побагровел, и на мгновение Нике показалось, что Ионов сейчас ударит помощника.
– Если бы вы сами не пришли, мы бы вас пригласили.
– Значит, я опередила ваше приглашение.
– Присаживайтесь, Вероника Викторовна, - теперь Ионов лучился гостеприимством и любезностью, - может, кофе? Или прохладительного? Можете курить.
Астафьев устроился за длинным столом напротив Вероники и снял очки, чтобы протереть запотевшие стекла. И черты его лица показались девушке очень знакомыми. Ну да, он похож на следователя Романа Павловича, только лет на двадцать старше. "Он - Павел Никитич, а следователя зовут Роман Павлович, - подумала Вероника.
– Жаль, я не обращала внимания на фамилию Романа в протоколах. М-да, теряю хватку: это нужно было узнать сразу же!".
Девушка в строгом костюме с короткой юбкой принесла поднос с тремя чашками кофе, бисквитами и пепельницей. "Какой контраст, - подумала Вероника, - то чуть ли не мордой в пол укладывают, а теперь обхаживают, как важную персону! Хотя по идее, они должны меня ненавидеть. Надо быть начеку!".
– Мы хотели обсудить с вами лонгрид о пешках в чужой игре, - словно услышав ее мысли, перешел к делу Ионов.
– Он был под ударом, - ответила Вероника, - вчера в мой номер пытался проникнуть вор, который хотел украсть лэптоп и продать. И кстати, выяснилось, что он - сотрудник мэрии, курьер.
Ионов шумно вздохнул и взъерошил пятерней густые седеющие кудри.
– Из милости дурака взяли, неуч, школу с двойки на тройку окончил, только на посылках бегать и способен, - сказал он.
– И вот что вышло.
– Отец за него просил хоть к какому-то делу сынка-балбеса пристроить, - добавил Астафьев, - все, отныне никакой благотворительности! Вот уж не ждали!
– А вы знаете его отца?
– спросила Вероника.
– Вы тоже его знаете, - Ионов выудил из шкафа бутылку рижского бальзама и от души сдобрил им свой кофе.
– Он причинил вам несколько не очень приятных минут в коридоре. Извините, Вероника Викторовна, - он удрученно покачал головой.
– Можно вывести людей из деревни, но деревню из людей - увы, никак! Им только быкам хвосты крутить, а не в приличном месте работать. Мне очень жаль, что вам пришлось с ними столкнуться. Вот уж яблочко от яблони: отец - хамло, сын - вор!