Горящие сердца
Шрифт:
Затем Батыр Османович заговорил о том, что работники райкома по-прежнему недостаточно внимания уделяют сети партийного просвещения. Редко сами выступают перед слушателями, редко проводят теоретические конференции. Да и в самом райкоме, если приглядеться, не все ладно: многие его работники отговариваются тем, что они, дескать, самостоятельно изучают марксистско-ленинскую теорию и поэтому почти не посещают конференции и семинары.
Некоторые участники совещания при этом стыдливо опустили головы. Обсуждение закончилось, люди начали расходиться. В
Усаженный на диванчик молодой чабан смущенно молчит. Секретарь приходит ему на помощь:
— Видимо, серьезное дело привело тебя ко мне, Салих. Иначе ты не оставил бы своих овец, так ведь?
— Ты уже знаешь, Батыр Османович? — спрашивает Салих с надеждой.
— Еще не знаю, но надеюсь услышать от тебя.
Однако Салих никак не может начать разговор.
— Как там Адемей, не сдается холоду? — спрашивает Баразов.
— Нет, держится крепко. Просил передать тебе салам.
— Спасибо. Доволен он зятем?
— Ну, уж если таким зятем не быть довольным!..
— Правильно говоришь. Асхат — чистое золото! Я очень рад за Адемея.
— Батыр Османович, — решается наконец Салих, — я к вам пришел по очень серьезному делу.
— Но я тебя уже давно слушаю, мой друг.
— Я насчет овец... Те, что у нас в колхозе, — они нам не подходят. Нужно их заменить овцами другой породы. С этим я к вам и пришел.
— Постой, но какое же отношение я имею к овцам? Что по этому поводу думает Азамат, правление, парторг, наконец?
— С Азаматом мы не сошлись, он ничего не хочет решать самостоятельно, без района.
— А ты-то как себе это мыслишь?
— Я думаю, что здесь может быть два выхода. Либо сейчас же, в начале декабря, не откладывая, произвести искусственное осеменение овцематок и таким образом скрестить их с породой баранов кроссбред. Или же, если это невозможно, перегнать наши отары на равнинные земли, на притерские участки нашего колхоза. Я знаю одно — нужно немедленно что-то делать.
Батыр Османович встает, подходит к окну и снова смотрит на верхушки деревьев, покрытые снегом. Вон ту высокую орешину он когда то, еще пионером, посадил сам, в день рождения Ленина. Как давно это было... Какой, однако, молодчина Салих! Научились люди мыслить по-государственному...
А молодой чабан тем временем молча смотрит в спину Баразову и старается понять, о чем он думает. Понравился ему проект или нет?
— Ну, Салих, видимо, ты прав, — говорит Батыр Османович, отходя от окна и садясь рядом с чабаном на диван. — Что-то действительно нужно делать с вашими овцами. А как считает Адемей? Я очень дорожу его мнением.
— Старик согласен на все, что можно сделать здесь, в горах. На равнину он переселиться не хочет.
— А тебе самому который из двух вариантов больше по душе?
— Думаю, и тот и другой неплохи. Мы посоветовались с нашим зоотехником, он говорит, что скрещивание с породой кроссбред должно дать хорошие результаты.
Батыр Османович подошел к дверям
— Слушай, а почему Адемей так упорно не хочет переселяться на равнину? — возвратился Баразов к прерванному разговору.
— Он говорит, что после того, как он с таким трудом снова добрался до родных гор, никуда он отсюда больше не уйдет.
— Ну, старик ошибается... Переход на равнинные пастбища — это хозяйственная необходимость, вызванная тем, что мы хотим резко поднять общественное овцеводство. К тому же по берегам Терека у нас прекрасные участки.
Секретарь снова задумался. На этот раз мысли его витали далеко — над равнинами Киргизии и Казахстана...
Вошла Тоня и сказала, что главного зоотехника нет на месте — уехал на фермы.
— Что ж, Салих, сегодня, видимо, мы ничего не сможем решить...
В это время зазвонил телефон, и Салих стал невольным свидетелем не слишком приятного для секретаря разговора.
— Слушаю, — говорит Баразов. — Здравствуйте, товарищ Таулуев! Спасибо, ничего. Да, есть. Силоса тоже много. Пожалуй, продержимся на уровне пастбищного периода... Как с мясом? Что ж, если хотите знать наше мнение, то оно таково: додержать скот на откорме до конца декабря и к новому году сдать все мясное поголовье — хорошей упитанности и хорошего веса. Очень просим не нажимать на нас... Конечно, если возникнет нужда, мы поможем, какой разговор! Разумеется, это вас касается тоже. Если зачтете в план будущего года, можем частично сдать хоть сегодня. Не можете? Жаль! В общем, мы сдаем мясо к новому году, выполняем квартальный план на сто десять процентов, да еще при этом получаем экономию по сену и силосу... Что? При досрочной сдаче еще больше сэкономим? Да-а... Короче говоря, без досрочной сдачи нам не обойтись. В покое вы нас не оставите... Хорошо, посоветуемся здесь у себя. Уже сегодня? Хорошо, обсудим... До свиданья! Всего хорошего!
Батыр Османович положил трубку на рычаг и вытер лицо носовым платком.
Салих знает, что Батыр Османович слывет спокойным и уравновешенным человеком. Многие даже завидуют его спокойствию и выдержке. Но сейчас видно, что он еле сдерживает себя. Вон как виски поседели у секретаря. Как будто спешит куда-то эта ранняя седина, все больше и больше ее становится. Что говорить, ответственная и трудная у него работа! К тому же, как говорится, груженая арба движется по дороге в гору, а кое-кто не прочь камень подложить под колесо.
— Что, Салих,— говорит Батыр Османович, очнувшись от размышлений, — конечно, следует пойти по пути скрещивания, и времени это займет не так уж много.
— Да, к концу декабря можно бы и закончить.
— Тогда возвращайся на работу. А мы посоветуемся с зоотехниками, поговорим с Азаматом и Кичибатыром и сообщим вам наше мнение.
— Можно надеяться? — спрашивает Салих, стыдясь своей радости: он всей душой сочувствует секретарю, у которого утомленный вид: устал, наверно, после долгого рабочего дня.