Господин следователь 6
Шрифт:
Мои дамы явились как раз к обеду, а следом появился и батюшка. Пока дамы готовились выйти за стол (Анька теперь сидела вместе с нами, набиралась манер), Чернавский-старший сказал:
— Узнал сегодня любопытную вещь. — Посмотрев на меня, со значением добавил. — Из Канцелярии Его Величества. Между прочем, тебя касается, обалдуя.
— Тогда не рассказывай, — обиделся я.
— Отчего это?
— Если я обалдуй — то ничего интересного не будет.
— Вань, ну чего ты, как малый ребенок — сразу дуешься? — развел руками отец. Подойдя ко мне, обнял за
— За что меня лупить?
Чернавский-старший обернувшись к дверям — не слышит ли кто? Спросил:
— Ты чего у себя опять в Череповце устроил?
— Когда устроил?
— Вань, дурака не валяй. Пусть я не в Новгороде теперь, но все самые важные сведения о раскрытых преступлениях ко мне идут. Засаду на грабителей кто устроил? Этих, как их там? Да, братья Пукиревы. И слух распустил о якобы несметных сокровищах. Такого раскрытия уже лет десять, как не было. В провинции, по крайней мере, точно не было.
— Вот ведь, какой гад! — в сердцах сказал я.
— Кто гад? — не понял отец.
— Как кто? Друг мой, череповецкий исправник. Просил же его, как человека, ничего не сообщать.
— А твой друг особо ничего и не сообщал, — усмехнулся отец. — Но в копии рапорта, который мне из Новгорода прислали, указано, что план был разработан судебным следователем по особо важным делам Чернавским. И что оный следователь принимал участие в задержании преступников. Только сегодня из Новгорода доклад получил. Ну, с копиями рапорта.
Слух резануло слово «преступник», но как еще назвать грабителей и убийц?
— Все равно Василий — поросенок, — твердо завил я.
— Ой, Ванька, ничего ты не понимаешь! — расхохотался отец. — Абрютин, по моему разумению, самый твой лучший друг. Другой бы на его месте всю славу себе приписал, а он, вишь, о друге не позабыл.
— Батюшка, даже если бы мы с ним не были друзьями, Абрютин бы все честно изложил.
— Не сомневаюсь, — кивнул отец.
— Да, а канцелярия государя здесь при чем?
— А при том, дорогой мой сын, что у государя нашего имеется особая папочка, куда складываются все документы о деяниях череповецкого следователя Чернавского. Мне один мой старый приятель о том шепнул. Дескать — Его Императорское Величество иной раз, вместо романов, читает о твоем сынишке.
— Это плохо, — загрустил я. — У меня мечта — сидеть себе потихонечку в Череповце, работать….
— Я же тебе уже говорил — сам виноват, — вздохнул отец. — Башку высовываешь и там, где надо, и там, где не надо. Эх, как мне не хочется, чтобы тебя сейчас в Петербург-то вытащили. А государь уже раздумывал, куда бы тебя определить. Либо в судебную палату, либо в Военное министерство.
— А в Военное-то министерство каким боком? — удивился я.
— Так военные следователи, пусть они в статских чинах, по военному ведомству значатся. А ты думаешь — в этом ведомстве мало работы для следователя?
Вот тут я совсем загрустил. Иди на службу
Наверное, стоило прислушаться к совету батюшки, когда тот предлагал мне взять отпуск на службе и поступить в университет. С Леночкой, конечно, видеться бы пришлось редко, но разлука лишь укрепляет любовь. А так, учился бы себе, горя не знал, а по окончанию универа получил бы чин коллежского асессора. Вон, Петр Ильич Чайковский, пока учился в консерватории, надворным советником стал. Но теперь уже поздно. И прошение отправлено, и, как говорится деньги плочены.
— Меня на следующей неделе министр к Его Величеству поведет — представляться нужно государю, наверняка разговор о тебе зайдет.
— Батюшка, отмазывай! — сложил я руки в молитвенной позе. — Можешь сказать, что сын у тебя на голову больной, каретой ушибленный, и не надо ему в столицу… И не чинов ему не надо, ни орденов. Захочет государь наградить — лучше деньгами. Мне диплом получать, потом на Леночке жениться.
— Э, Ваня, ты уж не заговаривайся, — возмутился отец. — Попробую убедить государя, что тебе нужно еще в провинции посидеть, опыта накопить. Но, сам понимаешь… Прикажет, куда мы с тобой денемся?
Обед прошел в дружеской обстановке. Анна Игнатьевна молодец — столовые приборы не путала, а когда подали чай, в блюдечко его не наливала, а пила из чашки. Вообще, правила этикета девчонка усвоила быстрее меня. Ну, у Аньки организм молодой, мозги светлые, ей положено.
Отец уехал, время приближалось к 16 часам. Выяснив, что Анна Игнатьевна вечером не занята, предложил ей составить компанию и вместе сходить к редактору. А заодно поинтересовался у матушки — должна ли Анька брать меня под руку?
— А вот это, как твоя спутница пожелает, — сообщила маменька. — Все равно прохожие посчитают, что вы родственники, а родственникам можно ходить и так, и этак. Но лучше возьмите извозчика.
Я и так собирался взять извозчика. Наша собственная карета, вместе с кучером, пока не вернулись из министерства, к тому же, я не был уверен, а знает ли кучер, где находится 7-я Рождественская улица?
А извозчик отвез нас с Анькой по Фурштатской, потом по Кирочной, мимо Таврического сада, свернул на (не знаю, как она сейчас называется, но очень похожа на Суворовский проспект), а тут, как оказалось, мы и приехали… И фиг ли было платить? Это же Советская улица! Правда, под каким номером она идет, не помню.
Нам от Фурштатской досюда неспешным шагом минут десять. Но это если знать — куда идти. Ладно, зато теперь знаю.
И даже вывеска есть. "Редакція журнала «Осколки». Хм… А это журнал, а не газета? А я-то и позабыл. А то и вовсе не знал. Точно, это еженедельный журнал.
— Анна, держись скромно, но твердо, — сказал я Нюшке. — Не забывай, что ты, в первую очередь, мой литературный агент. Значит, какая твоя задача?
— Не допустить, чтобы автор потерпел финансовый ущерб!
— Умничка! — похвалил я девчонку.