Господин следователь 6
Шрифт:
На входе в редакцию нас встречал неизменный для питерских домов швейцар.
— Скажите, любезный, а господин Лейкин на месте? — поинтересовался я у швейцара.
Швейцар с некоторым недоумением посмотрел на мою форменную шинель, фуражку с гербом юстиции, потом перевел взгляд на Аньку. Не знаю, какие мысли его одолели, но он сразу же ответил:
— Так точно, ваше благородие, на месте.
— И где его искать? — спросил я, вытягивая из кармана двугривенный. Уловив взглядом недовольные мину Нюшки, сунул монетку в ладонь служителя.
—
Редакция журнала занимала четыре проходных комнаты, в которых сидели люди, Кто-то писал, а кто-то пил не то кофий, не то чай. А уж накурено-то было!
Перед входом в кабинет имелось нечто вроде «предбанника», потому что назвать это приемной, значило бы погрешить против истины. Полный бардак, иначе именуемый-ка творческий беспорядок. Зато там был шкаф, где на полках громоздились подшивки газет и журналов и стол, заваленный бумагами, а еще лохматый молодой человек.
Увидев меня, молодой человек строго сказал:
— Ну, наконец-то!
— А что такое? — удивился я.
— Вы должны были явиться третьего дня, а пришли только сейчас.
— С чего бы это я должен явиться к вам третьего дня? — хмыкнул я. — И еще — что это у вас за выражение такое — должен? Я лишь сегодня получил письмо от господина Лейкина.
Понятное дело, что здесь какое-то недоразумение, но очень не люблю, если на меня наезжают ни с того, ни с сего.
— Простите, а разве вы не судебный пристав? — сменил тон молодой человек. Секретарь или кто он здесь?
Упоминание пристава мне не понравилось. Это куда же я отправил рукопись?
— А пристав должен вывезти мебель? Или только ее описать? — поинтересовался я. Если так, то нужно искать другое издательство.
— Аванс не вернем, — тут же заявила Анька. Не то мне, не то секретарю.
— Какой аванс? — захлопал глазами секретарь. — И при чем тут мебель?
— Ладно, давайте-ка еще раз, — предложил я. — Я хотел вам представиться, а вы мне говорите про судебного пристава. Так вот — я автор, фамилия моя Чернавский. Собираюсь издаваться в вашем журнале.
— Господи, так чего же вы мне сразу-то не сказали? — встрепенулся секретарь. — Сказали бы, что Чернавский, а вы мне голову морочите. Сейчас…
Секретарь скрылся в кабинете редактора, а мы с Анькой переглянулись и пожали плечами. Вопрос, конечно, кто кому голову морочит?
Секретарь выскочил и любезно приоткрыл дверь.
— Пожалуйста, господин Чернавский, — пригласил он. Посмотрев на Аньку, с сомнением сказал: — А барышне, наверное, лучше у меня посидеть. У меня где-то конфета была. Нет, уже сперли.
— Барышня со мной.
Кабинет господина Лейкина, в отличие от приемной, был едва ли не образцом аккуратности. Книжный шкаф во всю стену, книги и журналы выстроены по ранжиру, огромный стол, где кроме письменных принадлежностей
А навстречу мне уже шел сам хозяин — мощный и бородатый дядька, напоминающий медведя.
— Здравствуйте господин Чернавский, — радостно пожал мне руку господин Лейкин. Ух, а ручища-то — будь здорово. — Я даже и не думал, что вы так быстро откликнитесь…
— Случайно, — отозвался я. — Я по делам в столице, а тут как раз ваше письмо. Так что, все удачно совпало. Если бы был дома, то вряд ли бы сумел к вам выбраться. Служба…
Господин Лейкин словно бы только сейчас понял, что перед ним чиновник, да еще и юстиции.
— Признаться, я считал, что вы либо преподаватель гимназии, либо земский деятель, — растерянно сказал он. Наморщив лоб, спросил: — Простите, а вы, часом, не родственник новому товарищу министра?
Врать не хотелось, правду говорить тоже. Я ограничился тем, что пожал плечами, а потом перевел разговор на мою спутницу.
— Позвольте вам представить Анну Игнатьевну. Не удивляйтесь, но ваш автор — который Павел Артамонов, наполовину Иван Чернавский, наполовину Анна Сизнева. Так то, прошу нас любить и жаловать.
— Как скажете, — кивнул редактор. Вот, молодец. Но, скорее всего, за годы свой работы он и не такое видел. Не предложив нам раздеться, он кивнул на стулья и мы, только расстегнув пуговицы, уселись.
— Господин Чернавский, должен признаться, что я давно не читал таких замечательных произведений, как ваше, — сказал редактор. Подумав, перевел взгляд на Аньку. — Мадмуазель, моя похвала, разумеется, касается и вас. Просто я не знал, что вас двое. Зато мне стало понятно, отчего первые части сказки написаны э-э… женским и довольно-таки юным почерком.
— Анна Игнатьевна, с силу своего возраста еще не имеет права подписывать документы, — сообщил я. — Поэтому мы решили, что пока в роли полноценного автора стану выступать я один. Но не волнуйтесь, никаких юридических проблем у вас с нами не будет.
— Очень надеюсь, — кивнул редактор. — Тем более, что наш договор подписывали вы, а если у вашего соавтора… соавторши и возникнут претензии, то выступать ответчиком станете вы. Но, как я понимаю, вы сам юрист и знаете обо всем лучше меня.
— Да, кстати, — решил-таки я спросить, — ваш секретарь меня очень смутил. Он принял меня за судебного следователя. Разве у редакции имеются какие-то проблемы?
— Нет-нет, проблемы не у нас, а у нашего конкурента, с которым мы судились и выиграли тяжбу. Но конкурент уже разорился, выплачивать иск ему нечем. Судебный пристав должен был изъять имущество на погашение долга, а к нам зайти, чтобы уточнить — нужна ли нам какая-то мебель или лучше ее сразу выставлять на аукцион.
Мы с Анной переглянулись. Если так — тогда ладно. Теперь главное.
— Николай Александрович, вы пригласили меня в Санкт-Петербург. Неужели наш вопрос нельзя было решить письменно?