Господин следователь. Книга восьмая
Шрифт:
Про то, что консервы в Российской империи уже выпускают, знал не понаслышке. Видел в череповецких лавках и рыбные консервы, а еще гороховую кашу с мясом. Но это производят в Санкт-Петербурге, а про Ярославскую губернию, где консервируют зеленый горошек, слышу впервые.
Здешние консервные банки мало напоминают банки из моего времени — большие и тяжеленые. Чтобы открыть, нужно покупать специальный консервный нож, именуемый тут ключом. Открыть нынешнюю консервную банку обычным ножом или иным способом невозможно. Кто сомневается —
У меня пару раз мелькала мысль купить и попробовать — что за консервы? Но мысль, как приходила, так и уходила обратно. Слышал, что банки запаивали свинцом, а это вредно для моего молодого и растущего организма.
Видимо, кто-то из горожан покупает консервы, пусть они и не очень дешевые — восемьдесят копеек за банку, а иначе бы они в лавках не стояли. Пока не слышал, что кто-то из черепан отравился свинцом, но даже если и отравятся, так вряд ли об этом узнаю. Симптомов подобного отравления не знаю, а лабораторный анализ при всем желании мне не провести.
Зеленый горошек это замечательно, особенно под Новый год, но для ужина маловато. Эх, придется вставать, да отправляться к старосте.
— Стучит кто-то, — заметила хозяйка.
Стучит? А я и не слышал. И кошка, как лежала, так и лежит, даже ухом не повела.
Зоя Владимировна пошла открывать дверь, а я попытался принять более пристойный вид, соорудив из одеяла нечто напоминающее римскую тогу. Мало ли кто придет, а тут судебный следователь, как древний грек. Пусть уж лучше как римлянин.
Беспокоился я напрасно. В избу никто не зашел, а учительница скоро вернулась с корзиной, накрытой платком.
— Вот! — радостно потрясла она емкостью. — Господин староста сына с невесткой послал, чтобы господин коллежский асессор ноги у их любимой учительницы не протянул. Надеюсь, асессор и кавалер поделится со старой женщиной?
— Само собой, — деловито кивнул я, надеясь, что староста прислал достаточно провизии, чтобы поделиться с хозяйкой. Понятно, что даже малым количеством поделюсь, но жалко будет. Увы, такой уж я мелочный субъект, самому стыдно.
А Андриан, от своих щедрот, послал нам целый горшок картошки, тушеной с мясом, жареную рыбу и даже с десяток соленых огурцов.
Мурка, только что спавшая, учуяв запах рыбы, немедленно соскочила и принялась тереться о ноги хозяйки, требуя свою долю. И как не поделиться с девочкой? Кошек вообще нужно кормить в первую очередь.
— Подумать только — давно ли я их учила, а они теперь уже муж и жена, — вздыхала учительница, раскладывая на тарелки наш ужин. — А Юлька — такая пигалица с косичкой была, уже и мама.
— Это вы про кого? — поинтересовался я.
— Так про Степку с Юлькой, — пояснила учительница. — Они же, едва ли не первые мои ученики. Первый раз набирала — семь человек пришло. Помню, что Степка поначалу кричал — не сяду на одну лавку с девкой! А Юлька одна среди мальчишек была. Сначала поплакала,
— Вот так она, любовь-то и начинается, — заметил я, подтягивая к себе тарелку. — Есть у меня знакомые, так они вообще совсем маленькими познакомились…
Вот тут я оборвал свой рассказа, чтобы не рассказывать о своих друзьях, подружившихся еще в детском садике, потом вместе ходившими в школу и в институт. А нынче, уже больше десяти лет они муж и жена. Детишек двое. Но если начну, то придется что-то додумывать и придумывать, поэтому лучше ограничиться общими фразами.
— Вы по родственникам не скучаете? — поинтересовался я у хозяйки, благо, что у нее, в отличие от Натальи Никифоровны или Аньки не было такой дури — помалкивать за едой.
— Пока учебный год идет — скучать некогда, а летом я к ним в гости наезжаю, — ответила Зоя Владимировна, вытаскивая самый красивый огурец и принявшись им хрустеть. Отхрустев, сказала: — Они, поначалу сильно сердились. Я же вам говорила — отец даже проклясть собирался, да матушка не дала. Теперь попривыкли, даже хвастаются — вот, мол, дочку какую вырастили. Сама в деревню уехала, детишек учит. И мне, каждый приезд, словно возвращение в детство. И отосплюсь, и отъемся, а самое главное, что гувернантки не мучают! Правда, по детям начинаю скучать, да по школе.
— А муж бывший?
— А что муж? Поначалу не хотел давать разрешения на мое отдельное проживание — меня из-за этого чуть было не выслали. Обидно было — я, понимаете ли, от всей души, в глухое село, а меня в Москву собираются отослать! А супруг вашей бывшей квартирной хозяйки вообще поначалу замужнюю даму в учительницы не желал брать, пришлось в учебный округ жалобу написать, только тогда и взяли.
— Вы знали покойного Селиванова? — удивился я, вспоминая рассказы Натальи Никифоровны о своем муже. Ну да, коллежский асессор какое-то отношение к образованию имел. И умер, насколько помнится, лет пять назад. Нет, уже шесть. А вот имени-отчества покойного мужа я и не помню. А вот Зоя Владимировна его помнила.
— Как же не знать? — хмыкнула Зоя Владимировна. — Василий Кондратьевич как раз в ту пору стал инспектором учебных заведений Устюженского и Череповецкого уездов. Зануда был редкостный, а еще и дурак, каких мало. Простите, что о покойном так плохо говорю.
Любопытно, почему она у меня прощения просит? Обычно говорят — прости Господи. И вообще, я уже обратил внимание на некоторые детали. Икона в доме есть, но лампадку хозяйка не зажигает. И молитву перед едой не читает. Вон, мы с Анькой перед едой всегда молимся. Да что там мы в лесу, перед тем, как поесть каши, лбы крестили, а Абрютин, как старший, еще и молитву прочитал.