Господин следователь
Шрифт:
Когда пришла пора пить чай, я вспомнил заплаканные глаза хозяйки и спросил:
– Наталья Никифоровна, а что вы сейчас такое читали, чтобы поплакать?
– Француза одного, очень душевно пишет, – неопределенно ответила Наталья Никифоровна, не называя автора. Потом вдруг спросила: – А вам нравятся французские романы?
– Конечно, – кивнул я. – Бальзака с удовольствием читаю и Александра Дюма люблю.
– А вам который из Дюма больше нравится? – оживилась хозяйка.
– Дюма-отец, разумеется, – сообщил я.
– И что вы у него читали?
Ну вот, начинается допрос. Но я терпеливо
– Вот это да! – пришла в восхищение квартирная хозяйка.
– А все-таки что вы читали? – не унимался я.
– Ле Жиль Блас, – словно бы нехотя сказала Наталья Никифоровна.
Женщина ответила так, как ответил бы человек, хорошо владеющий французским языком. Если отбросить ле, то получится – Жиль Блаз или Жиль Блас. Слышал где-то.
– Кажется, это герой какого-то романа? – спросил я.
– Да, это из романа мосье Лесажа, – кивнула хозяйка. – Жиль Блас – герой его романа. Плутовского. Нам с сестрами маменька его запрещала читать.
Мосье Лесаж? А это не тот ли, что «Хромого беса» написал? Про беса читал, правда, очень-очень давно, еще в школе, а вот плутовской роман – нет.
– А теперь наверстываете? – усмехнулся я.
– Нет, Лесажа я еще в Устюжне прочла. Как только матушка в деревню уехала, так я и прочла. А это Жиль Блас – это журнал такой, в Париже выходит.
Вишь ты, журналы она из Парижа получает. Да еще и на французском читает.
– А из Парижа – не дорого журналы выписывать? – поинтересовался я.
– Еще как дорого, – вздохнула хозяйка. – Один номер пять рублей стоит, да пересылка рубль.
Я ошалело посмотрел на Наталью Никифоровну. Верно, во мне проснулся математик, потому что я быстренько все умножил и получил семьдесят два рубля.
– Я не сама покупаю, – поспешно пояснила квартирная хозяйка. – Сестра, что в Устюжне, с двумя подругами вскладчину берут, а когда сами прочтут, то мне отправляют. У сестрицы моей муж купец первой гильдии, ему лестно, что на дворянке родовитой женат, вот он и позволяет ей разные капризы.
– Так все-таки, что вы такого в журнале прочитали, что заплакали? – продолжал я приставать к бедной женщине.
– Так вы человек еще молодой, неженатый…
Вот оно как! Хозяйка-то у меня – поборник морали? А там, скорее всего, что-то неприличное для «молодых и неженатых». Попробую догадаться. Кто там у нас в это время романы писал, якобы непристойные?
– Уж не Мопассана ли вы читаете? – выпалил я наугад и, судя по выражению лица, – угадал. – И что там печатают? «Милого друга»?
– Милого друга? – переспросила хозяйка. – А что это?
Кажется, попал я впросак [10] . Помню, что Мопассан участвовал во франко-прусской войне и умер рано, лет в сорок, но что и когда он написал – не помню.
– Где-то читал, что господин де Мопассан такой роман собирается писать. О молодом человеке, что делает карьеру благодаря женщинам.
10
Попал.
– Вот как? – заинтересовалась хозяйка. – Надо будет сестре написать, не слышала ли чего о новом романе? – Подумав, хозяйка махнула рукой. – Роман господина Мопассана называется «Une vie».
– А если по-русски? – попросил я. Стыдно признаваться в своем незнании французского языка, но изображать знание перед женщиной, читающей Мопассана в подлиннике, еще глупее. Решил соврать. – Я в гимназии английский учил и немного немецкий.
– В гимназии не учили французского?
Наверное, если бы я признался в том, что не верю в бога, удивление хозяйки было бы куда меньше. Атеизм нынче входит в моду, наслышан от коллег, но чтобы выпускник гимназии не знал французского языка, в ее понимание не укладывалось.
Я сделал виноватое лицо, развел руками – мол, так уж вышло. А та девчонка, что в храме, наверняка по-французски говорит. И мне в голову пришла замечательная идея.
– Наталья Никифоровна, а вы не можете меня научить французскому? Вечера у меня свободные. И за работу я вам платить стану.
– Да какая же из меня учительница? – захлопала глазами квартирная хозяйка. – Меня с сестрицей французскому языку пленный француз учил – ему уж, почитай, лет сто было. Если не сто, то восемьдесят, уж точно. Целых четыре года мосье Жерар нас учил, пока не помер. Он в восемьсот двенадцатом году в плен попал. Неподалеку от Устюжны сосновая аллея есть, которую пленные французы сажали. Его сотоварищи вернулись, а этот остался. Женился, в Устюжне теперь дети живут, внуки. Фамилию им дали – Французовы.
Пока Наталья Никифоровна рассказывала о своем домашнем учителе, я «вычислил», что за роман был опубликован в журнале. Коль скоро это не «Милый друг», а название «Монт-Ориоль» я бы понял без перевода, то остается только один. У французского писателя было написано лишь три романа, а остальное – либо рассказы, либо повести. Наверное, если бы Мопассан не умер в расцвете лет, то написал бы больше.
Подождав, пока хозяйка сделает паузу, я торжественно заявил:
– Я понял, что за роман вы читали. «Жизнь». Только не понял – что в нем такого неприличного? Девушка выходит замуж, узнает, что муж изменяет…
– Эх, все мужчины одинаковые, – вздохнула хозяйка, вытаскивая носовой платок.
Нет, ну чего это она? Читал я этот роман, ни разу плакать не захотелось.
– Так что, возьметесь за мое обучение?
Глава семнадцатая
Самоубийство фельдшера
Мой письменный стол никогда не пустует. Лежат на нем и книги, и брошюры, и газеты. Со стороны это производи