Господин следователь
Шрифт:
Не так много стихов я помню наизусть, но эти запомнил. Еще бы! Я же их специально учил, чтобы произвести впечатление на Ленку. Произвел. Авось и тут не прогадаю.
– А что за поэт? – поинтересовалась кареглазая гимназистка. – Я всех поэтов знаю, но таких замечательных строк никогда не слышала.
– Знали бы вы, уважаемая незнакомка, сколько существует на свете замечательных поэтов, – нарочито грустно вздохнул я.
– Елена, – представилась-таки кареглазка. Не успел я удивиться совпадению, как она добавила: – Елена Георгиевна Бравлина.
Вот тут я едва не запнулся
– Елена… Елена Георгиевна, а вашу матушку, случайно, не Оксаной ли Борисовной зовут?
– Нет, с чего вы взяли? Мою маму зовут Ксения Глебовна.
Опять совпадение? Оксана – это же вариант имени Ксения. Борисовна… Хм… Тоже имеются ассоциации – Борис и Глеб, первые русские святые.
– А меня Татьяной зовут, – представилась полненькая подружка. – Меня можно попросту, без отчества. Если обратитесь по отчеству, стану думать, что я старуха лет тридцати.
Слышали бы слова девушки мои ровесницы из Москвы! Задушили бы девчонку собственными руками.
Похоже, между девушками промелькнула искра недовольства. Вон тутошняя Ленка, что прикидывается пока Еленой Георгиевной, с недовольством посмотрела на подругу.
– Таня, если я тебя старше на полгода, это не повод иронизировать, – мягко сказала кареглазая.
Ох ведь, старушки какие! Одной, как я полагаю, шестнадцать, а вторая немного постарше.
Елена Георгиевна шла молча. Заметно, что девушка стесняется. А вот ее подруга была куда бесцеремоннее.
– Мы про вас наслышаны, господин Чернавский, – хихикнула Татьяна. Видимо, девушкам известно о храбром следователе, вступившем в единоборство с преступником. Но дело оказалось хуже.
– Мой папенька говорит, что ему все время приходится возвращать вам бумаги из-за ваших грамматических ошибок.
Какая сволочь о том болтает! Покажите мне, я этому гаду сделаю то же самое, что Герасим сделал Муму. Я даже догадываюсь, что это за сволочь. Не зря же мне показалось, что эту толстушечку я где-то видел. Ошибся, но не слишком. Татьяну я нигде не встречал, зато часто вижусь с ее папенькой – господином Виноградовым. Копия батюшки своего. И язык такой же поганый.
– Да, вы правы, – горестно вздохнул я. – Грамматика – это мое слабое место. Представляете, я до сих пор делаю четыре ошибки в слове из трех букв.
– Как это возможно? – вытаращились на меня обе девчонки.
– Да очень просто, – любезно пояснил я. – Я пишу слово «еще» как «истчо».
Надеюсь, девушкам из Череповецкой женской гимназии Ведомства учреждений императрицы Марии не довелось читать письма императрицы Екатерины II. Скорее всего, они пока даже не опубликованы.
– А еще, уважаемая Татьяна, мне приходится делать ошибки, потому что ваш батюшка – милейший человек, – продолжал я, думая про себя, что удавил бы эту скотину. Припомнилось, как Виноградов утащил с банкета бутылку водки. Но дочери о том говорить не стал, да и не стану. – Я делаю ошибки исключительно ради его дальнейшего будущего.
– Не понимаю вас, – настороженно сказала Елена Георгиевна. – Зачем
Дочка помощника прокурора ничего не спросила, но выглядела озадаченной. Ладно, сейчас я вас еще больше озадачу.
– Все очень просто, – начал разъяснять я. – Ваш батюшка мне признался, что собирается оставить карьеру государственного чиновника, подать в отставку и переехать в деревню. Жить среди первозданной природы, среди крестьян. Петушок поет поутру, коровки ревут, на пастбище просятся. Но что станет делать в деревне бывший помощник прокурора?
– Да, а что там станет делать мой батюшка? – захлопала глазенками толстушечка.
– Вот в том-то и соль! – поднял я вверх указательный палец. – В деревне нужны врачи, ветеринары и учителя. Из Александра Ивановича выйдет прекрасный учитель, но ему необходима стажировка. Поэтому мы, его коллеги, приносим бумаги с орфографическими и пунктуационными ошибками, а господин Виноградов их с удовольствием исправляет. Подождите-ка, – спохватился я. – А разве Александр Иванович не поведал домочадцам о собственных планах?
– Н-нет… – проблеяла дочка помощника прокурора. – Ни мне, ни маменьке батюшка о своих планах не говорил.
На бедную Танечку было жалко смотреть. Видимо, она пыталась представить себе деревню. По моему разумению, жизнь в Череповце мало чем отличается от жизни в деревне. Нет ни водопровода, ни канализации. И по утрам, пока хозяйка не протопит русскую печку, в доме холодно. А ведь у нас еще только сентябрь. Что дальше-то будет?
– Наверное, Александр Иванович хотел вам сделать сюрприз. Да, точно! Он говорил, что ждет, покуда дочь завершит обучение в гимназии.
Татьяна прикусила губенку, а потом резко рванула вперед, бросив на ходу:
– Ступайте без меня.
Мы какое-то время шли молча, потом Елена Георгиевна спросила:
– Это не слишком жестоко?
– Что именно? – не понял я.
– То, что вы, Иван Александрович, ввели Танечку в заблуждение. Проще говоря – вы соврали.
Вот это да! А девушка-то очень умна и проницательна. Мне такие нравятся.
– Как вы догадались?
– Сложно сказать, – пожала плечами гимназистка. – Возможно, по вашим интонациям, а может – по вашему взгляду. К тому же я несколько раз встречалась с Александром Ивановичем, и он мне не показался человеком, готовым отправиться в деревню, а уж тем более учить там детей. А Танька сейчас прибежит домой и станет рыдать и требовать у отца ответа. Она же мечтает, что после гимназии переедет в Санкт-Петербург или в Москву.
И как гимназистка собирается там оказаться? В мое время девчонка после школы поехала бы поступать в столичный вуз. А сейчас? Впрочем, у нас имеются какие-то курсы для женщин, может туда.
– Хорошо, я не стану спорить – немного жестоко. Но это урок не для вашей подруги, а для ее папаши. Признаюсь, я действительно допустил некоторые ошибки, но есть некая корпоративная этика. Титулярный советник Виноградов не должен был обсуждать ошибки своих коллег даже в кругу семьи. Понимаю, ему приятно осознавать, что унизил своего молодого коллегу, но, унижая другого, сам не возвысишься. Но и ваша подруга хороша…