Государь

Кулаков Алексей Иванович

— Хорошая подделка.

Не меньше внимания он уделил и горловине кошеля, опечатанной личной печаткой секретаря-казначея Компании — после чего потер гудящую челюсть и по-простому присосался к остаткам рейнского в кувшине. Не отказался достопочтенный и от добавки в виде сидра, которую выставил на стол угрюмый, и разом постаревший на десяток лет Энтони.

— О чем он тебе говорил?

Мрачный английский джентри подавленно доложил:

— Сказал, что теперь хочет за каждого мастера по тридцать тысяч цехинов, за секрет этого его аниля-камня возьмет не меньше ста. И что те же голландцы за подобное с радостью выложат все двести тысяч, так что он рассчитывает на «большое»

баронство в Ирландии. Еще он много сквернословил, сэр Уильям…

Вытирающий засыхающую кровь Мэррик усмехнулся и тут же болезненно скривился от боли, прострелившей его виски:

— Кто бы на его месте… Скверно. Очень скверно все получилось, Энтони. Я оставлю тебе большую часть своих личных денег и кое-какие драгоценности, а сам с сундучком фальшивых монет отправлюсь в Нарву. Джонни я тоже оставлю на тебя: надеюсь, для него это будет безопасно?

— Да, сэр. Царь Иоанн милостив, и его гнев обращен лишь на недоумка Чеппела… Еще год нам ничего не грозит в Московии. Но торговлей заниматься мне и другим агентам Компании не дадут.

— Потерпим. Надеюсь, Святой Георгий поможет мне благополучно добраться до Англии и правления в Лондоне — а уж там я задам много, очень много неприятных вопросов говнюку Джадду и скользкой рыбе казначею, потому что это именно кто-то из них и устроил…

Ощупав нос, многоопытный консул резко надавил на хрящик в нужном месте — тут же зашипев от едва слышного хруста и полыхнувшей вслед за ним боли:

— Чертовы ублюдки, гореть им в аду на самой большой сковороде! Решили меня поиметь? Еще посмотрим, как у вас это выйдет!!!

[1] Английское нетитулованное мелкопоместное дворянство, занимающее промежуточное положение между знатью и свободными земледельцами.

[2] Кусок дерьма! (англ)

[3] Инсула — в архитектуре Древнего Рима — многоэтажный жилой дом с комнатами и квартирами, предназначенными для сдачи внаём.

[4] Часы на Спасской башне первоначально были с жестко закрепленной часовой стрелкой, двигался же сам диск циферблата, на котором были нарисованы солнце, луна и т.д.

[5]Образ жизни, для которого характерны крайняя строгость нравов, целомудрие и аскетическое ограничение потребностей; например, игрушки считались бесполезными, а дети с малолетства помогали взрослым в работе.

[6]Пуццолан — пылевидный продукт, смесь вулканического пепла, пемзы, туфа; древнеримский аналог портландцемента.

[7]Меринос — это уникальная древняя порода высокогорных тонкорунных овец.

[8] Места — влиятельное объединение дворян-овцеводов в Испании, обладавших крупными стадами овец и множеством привилегий.

[9] Коносамент — документ, выдаваемый перевозчиком груза его владельцу, удостоверяющий право собственности на отгруженный товар. Может служить обеспечением кредита под отгруженные товары.

Глава 6

Глава 6

С приезда в Вильно царевны Евдокии прошло всего несколько месяцев, но их вполне хватило, чтобы резиденция Великих князей Литовских понемногу начал приобретать уютный и местами даже откровенно «домашний» вид. Юная хозяйка, изредка советуясь с боярыней-пестуньей и девицами своей свиты — утвердила эскизы настенных росписей по свежей побелке, смело меняла местами (а то и вовсе убирала) пыльные гобелены и поблекшие картины, лично распределяла по всем жилым покоям персидские ковры и новую мебель. Ну и конечно, завела везде горшки со свежей зеленью, в иных местах устраивая чуть ли не целые клумбы с палисадниками — явно тоскуя по оставшемуся в Москве большому Зимнему саду. Даже устроила в паре угловых

светлиц третьего этажа Дворца его малое подобие, в виде садика лекарственных трав и просто красивых растений: и именно там теперь отдыхал от государственных дел ее старший брат. Он, конечно, не мог увидеть переливы солнечных лучей на желтовато-зеленоватом стекле, сочные цвета разнообразной зелени, тонкие оттенки красного, синего и желтого на распустившихся бутонах и соцветиях… Зато усевшись возле какого-нибудь невзрачного кустика, Дмитрий ослаблял щиты на разуме и полчаса-час просто любовался тонкими и зыбкими, но такими красивыми в своей обманчивой простоте ажурными «узорчиками». Каждый житель растительного мира был прекрасен по-своему, и он откровенно отдыхал душой в их молчаливом, но таком приятном обществе… Вот и сейчас, устроившись на стульце возле большого горшка с лавандой, и разглядывая тусклое сияние ее лилово-бело-бирюзовой «паутинки» — молодой государь лениво думал о том, что кажется, его чувствительность понемногу растет:

«Прошлым летом еле-еле различал самые толстые корешки, а теперь вижу весь подземный „куст“ во всей его красе… И какие-то непонятные сине-желто-красные переливы временами проявляются. Может, притормозить восстановление Узора? Надо бы поговорить с Дуней, да хорошенько проверить, все ли канальцы и нити мы одинаково помним — а то получится в итоге такая кракозябра, что…»

Повернув голову к входу в дворцовую оранжерею, Дмитрий мимолетно поморщился: ну что за люди, и часа без него обойтись не могут! Меж тем, в дверку из толстого дуба предупредительно стукнули, затем еще раз, и лишь дождавшись разрешающего хлопка ладонями — в светлицу вдвинулся князь Острожский с парой грамоток наперевес.

— Прости, государь, что отвлекаю от важных размышлений, но ты сам распорядился…

Увидев разрешающий жест, великокняжеский секретарь приблизился и уже увереннее доложил:

— Утром прибыл большой обоз из Москвы, с ним инокиня Александра — о которой ты велел докладывать особо.

Проведя указательным пальцем по чуть «приболевшему» стебельку лаванды, повелитель Литвы негромко уточнил:

— Ее встретили как подобает?

— Царевна Евдокия лично позаботилась об этом. Кхм… Но мне показалось, что более всего она обрадовалась прибывшему в обозе горному пардусу.

Едва слышно хмыкнув, Великий князь легонько поворошил нежно-сиреневые соцветия и без особого интереса поинтересовался:

— Что-то еще?

— Да, государь. В канцелярию стали поступать прошения к Евдокии Иоанновне: у Большого Дворца уже давно не было хозяйки, и многие вдовствующие шляхтянки не имели возможности просить помощи, защиты, а временами и справедливости.

Помолчав, Димитрий согласился с намеком опытного царедворца:

— Покуда нет Великой княгини Литовской, по всем обычаям и законам,— именно сестра первая по чести и положению во всей Литве. Значит ей и надлежит представлять перед Троном всех шляхтянок, и разбирать их слезницы и малые просьбишки. С сего дня все подобные прошения не вскрывая передавать ей.

— Будет исполнено, государь.

Неглубоко поклонившись, Острожский для вида шелестнул второй грамоткой:

— Кхм-кхе. Прямиком от австрийского двора императора Максимиллиана к нам в Вильно прибыли три высокоученых мужа: алхимик и астроном Клаудио Монвердато; известный саксонский медиум и алхимик Йоган Брейкеле, и…

На краткий миг развернув записи, князь Константин стрельнул в них глазами:

— Математик, астролог и алхимик Джон Ди.

Впервые за все время аудиенции потеряв интерес к цветам, Великий князь удивленно переспросил: