Государев наместник
Шрифт:
Какое-то время стадо бежало по реке, затем вожак неожиданного рванул к берегу и стал отчаянно пробиваться через заваленные снегом кусты. За ним эту преграду преодолевало всё стадо. Когда Сёмка побежал к этому месту, то понял, что вожак недаром пошёл таким путем: недалеко от берега дымилась промоина.
Выбравшись на берег, он в первый раз внимательно осмотрел тропу, пробитую лосями в снегу. Здесь его догнал сотник.
– Что видишь? – хрипло спросил он.
Сёмка наклонился, подцепил на рукавицу комок снега и поднёс его к лицу Агапова.
– Что
Сотник снял рукавицу, взял щепоть чёрного снега, положил в рот.
– Кровь! – сплюнув мокроту, закричал он. – Погнали, Сёмка, дальше! Хоть один да наш!
Лосиное стадо тоже остановилось и столпилось вокруг быка. Тот, вытянув шею, настороженно глядел в сторону ловцов. Заметив, что они побежали, лось кинулся от них в пойму к далёкому лесу, который проглядывался на окаёме едва различимой мутной полосой. Стадо двинулось за ним следом.
Снег в пойме был много глубже, чем на речном льду, и часто доходил даже рослому быку под самое брюхо. Наст здесь был твёрд и остро стеклян, и Сёмка слышал, как лоси, пробивая себе дорогу, с громким треском ломают копытами, ногами, а то и грудью жёсткую наледь. Теперь ловцы и стадо шли почти вровень, расстояние между ними не сокращалось, но и не возрастало.
Сёмка прибавил ходу, во рту стало сухо, в груди защемило, но он знал, что это скоро пройдёт, в прежние разы на гоньбе с ним такое бывало. Агапов отстал, он был силён, но выносливости ему недоставало, однако сдаваться не мыслил и, обливаясь потом, бежал дальше.
Лоси почувствовали, что Сёмка их настигает, усилили бег, но ненадолго, человек медленно, но упрямо их настигал. Они слышали скрип его лыж, потрескивание наста под его размашистыми шагами, иногда до них доходил чужой едкий запах преследователя.
Когда стадо и Сёмку стала разделять сотня саженей, лосей охватило ощутимое беспокойство, они стали чаще оглядываться назад, сталкиваясь друг с другом, спотыкаться. Бык оторвался от стада и шёл далеко впереди. Сёмка ждал этого часа и увидел: стадо распалось, лоси бросились врассыпную. Он подбежал к этому месту и начал обходить следы по кругу, отыскивая кровяные пятна. Скоро они нашлись, и Сёмка побежал по ним, чувствуя, что начинает ликовать от скорой и неизбежной удачи. «Долго она не выдюжит, – подумал Сёмка. – Ещё версты две-три и падёт… Хорошо, что не бык попался, а корова».
Через малое время он понял, что заблуждался, несмотря на рану, корова была еще сильна и побегуча. Она крушила один ледяной сугроб за другим и шла, не давая себя настичь. Остальные лоси разбежались в разные стороны, их никто не преследовал. Агапов неторопливо бежал следом за Сёмкой.
Солнце поднималось все выше, и наст слабел. Теперь ловец, хоть и не часто, стал проваливаться то одной, то другой лыжей, но это было не опасно, снег подо льдом был плотным и человека держал прочно. Корове приходилось хуже, она при каждом шаге проваливалась гораздо глубже и, высвобождая ноги, царапала их об острый лед. Вдруг она остановилась. Сёмка бросился к ней со всех ног, но лосиха опять рванула вперёд, ушла от преследователя саженей на сто и снова
Далёкий от реки лес стал уже ощутимо близок. Сёмка, смахнув рукой с лица струи пота, вдруг увидел вполне различимую тёмную зелень ёлок и за ними тесный строй высоченных сосен. Лосиха стояла чуть впереди него, её ноги подрагивали частой дрожью, а дыхание было кашляющим и хриплым.
Ослабевшими от многоверстного бега ногами Сёмка сделал несколько шагов вперед. Корова дёрнулась, пытаясь прыгнуть, и рухнула мордой на снег, который стал медленно окрашиваться в красный цвет. Сёмка вынул из-за пояса нож и, подойдя к корове, перерезал ей ножом горло. Ноги его не держали, он упал на снег рядом с добычей, и в его глазах померк белый свет.
Сотник Агапов так и не добежал до Сёмки, выбившись из сил, он сидел в сугробе, пока к нему не подъехал на санях караульщик Хренов. Еремейка накинул на Агапова шубу и поехал дальше.
– Добрую яловицу добыли! – вскричал он, увидев корову. – Сёмка! Ты что снег нюхаешь? Истомился?
– Легко тебе, старый, на санях разъезжать! – сказал, поднимаясь, удачливый ловец. Гордость за себя уже начинала его щекотать. – А где же мои други-сотоварищи?
– Сотник вон, под шубой сидит. А те двое на стороже, горячую печку обнимают, замёрзли. А тебе, я смотрю, горячо? Укройся, брат, шубой!
Сёмка надел шубу и подошёл к корове.
– Свежевать надо, – сказал он. – У тебя нож есть?
– Не забыл, не забыл, – засуетился Хренов. – Вот, вчера навострил!
На сторожу они вернулись, когда солнце начало клониться к земле.
– Я воду целый день кипячу, – сказал, встречая их, второй караульщик. – Ключом бьёт!
Он вырезал со спины туши большой кусок мяса, разрезал его на несколько частей и бросил в кипящую воду.
– Отрежь и кинь для меня еще один кусок побольше, – сказал Сёмка, вспомнив о брате.
Два казака, что бросили гоньбу, оправдывались перед сотником, который им выговаривал за их слабосильность.
– Не казаки вы, а бабы! Вот ужо приедем в острог, я вас наряжу в станичный разъезд дён на десять!
– Оставь их, Касьяныч! – сказал Сёмка. – Ребята в первый раз бегали, скоро притомились. Я сперва на второй версте задыхался.
Горячее сырым не бывает, мясо ели недоваренным, каждый со своей солью. Кусок лосятины для брата Сёмка завернул в тряпицу и сунул под свою шубу. Никто ему этого не заметил, добытчик имел право и на большую долю.
Над Карсунским острогом стояла простроченная звёздами непроглядная тьма, когда ловцы подъехали к его закрытым воротам. Их поджидали. Воротник распахнул створы и тихо предупредил:
– Воевода присылал о вас проведать. С добычей?
Сотник соскочил с саней и побежал к съезжей избе. Сёмка пошел за ним следом, но в другое место, к брату. Возле тюремной ямы перетаптывался на подмерзающем снегу караульщик.
– Куда прёшь! – загородил он дорогу Сёмке.
– Пусти на час! С братом проведоваться хочу.