Готамерон. Часть I
Шрифт:
Супив брови, Верф строго посмотрел на темноволосого паренька. Тот вновь ничего не понял и, пожав плечами, добавил:
— Я тебя разбудил? В башке колотун?
Верф коротко кивнул, и Дольф на какое-то время отстал. Вместе они наблюдали за Уоттом и двумя другими прислушниками. Ждать оставалось недолго. Скоро за ними должен был прийти кто-то из мастеров и позвать на Луитгардскую трапезу. Так ее назвал аббат Виман. На этой второй трапезе их побалуют особым блюдом и дадут выпить тоник, который он так любил. Там же им разрешат поделиться мыслями о грядущем приобщении. Семь человек останутся одни в столовой и, возможно, станут обсуждать, как будут убивать
— И ты туда же, — раздался над ухом недовольный голосок парня. — Все вокруг делают вид, что ничего не произошло. Шепчутся по углам, но вслух не говорят.
— О чем?
— О чудовищах под кеновией! О чем же еще, брат? О предательстве аббата! Мастера бросили нас умирать. Из-за них погибли три ополченца, а они даже не извинились.
— Дольф, ты в своем уме? — без интонации спросил Верф. — Кажется, мы договорились молчать. Запомни раз и навсегда, нисманты ни перед кем не извиняются, если сами того не захотят. В восьмом томе Огненного писания ясно сказано: «Всё, что служители света говорят и делают — не подлежит сомнению, ибо их направляет сам Нисмасс». Не вздумай сказать такую чушь кому-нибудь из мастеров.
— А помнишь, что вчера сказал Лэндри? Тут каждый сам за себя. Что же это получается? Ему можно говорить чушь, потому что он привратник, а мне нет?
— Брат Лэндри — самовлюбленный дурак. Нашел кого в пример ставить. Заклинаю, лучше молчи.
Он знал, о чем говорил. Фергус два дня назад поднялся из «Ямы» злой, как сотня демонов, но, встретив Вимана, решился лишь на робкое замечание, касательно погибших стражей. Верф тогда окончательно усомнился в его слабоумии. Хоть глаза ополченца и пылали от гнева, он прекрасно понимал, кто перед ним, и как следует себя вести. На пути у нисмантов вставали только никты и служители Ниргала, а так же всякие глупцы вроде Дольфа.
Юный брадобрей помолчал, обдумав сказанное, и добавил:
— И все-таки, интересно, что они там нашли. Помнишь три разноцветных огонька? Алый, голубой и зеленый. Не надо быть умником вроде Уотта, чтобы связать находку с богами. Готов отодрать свою Жизель, если это не так, прости господи.
— Возможно.
— Наверное, какие-нибудь зелья или древние артефакты. Что еще это может быть? Я вчера подслушал разговор Торакса с Вертигусом. Пока мы носились по проклятому лабиринту, Ликир и Виман спустились на нижний ярус, а затем собственноручно перенесли в аббатские покои продолговатый железный сундук. Это же немыслимо, чтобы ризничего и келаря не известили о такой находке. По-твоему, что это могло быть?
— Мираж… — шепотом произнес он, чувствуя, как на него вновь накатывает усталость.
— Чего?
— Мне плевать, что они нашли. Завтра наше посвящение в странники, а ты говоришь о какой-то ерунде: собаках, извинениях, артефактах… Ты хоть понимаешь, что нас ждет после приобщения?
— Все, что угодно, — резко ответил паренек. — Только не надо снова бухтеть о вещих снах. Лишь мастера знают, что нам придется пережить.
— Смерть пережить невозможно.
— Хватит! — громко шепнул Дольф, щелкнув лезвием бритвы по скамье. — Вот лично я умирать не собираюсь. Да и ты, вроде, тоже. Все предельно просто. Кто-то получит мантию практика, кто-то сбежит в кеновию через пару дней, а кто-то и впрямь потеряет голову. Задания всегда меняются, а чтобы победитель и выжившие потом не болтали, им стирают память.
— Это ужасно, — пробормотал Верф, вытирая слипающиеся глаза. — Нас словно используют в каком-то извращенном эксперименте.
— А по-моему, это умно. Лучше уж забыть
Верф покосился на юного гонца с подозрением. На стезе запрещалось использовать оружие, кроме посохов и кинжалов для сбора трав, брать помощников или отнимать жизнь других участников. Так было записано на скрижалях Пирра, и этого требовал аббат. На деле же никто не знал, что творилось в глуши. Прислушники были предоставлены самим себе и могли делать все, что заблагорассудится. Беловолосый Ликир, один из немногих, кто его прошел, возможно, тоже замарал руки в крови, но теперь ничего не помнил. Да, это было удобно и до ужаса цинично.
— А как ты собираешься пройти стезю, Дольф? — немного подумав, спросил он приятеля. — По правилам или по крови?
— По желанию, Верф, — кокетливо улыбнулся тот. — Ты ведь сам так решил — действовать в одиночку.
— Твое одиночество подразумевает устранение других участников?
— Верф, мне семнадцать лет. Нисмасс обделил меня силой. Я не умею фехтовать или стрелять из лука. За время, проведенное здесь, я ничем не отличился. Только наручи гонца получил и каждую неделю брил бороды. Как думаешь, велики ли мои шансы, если я пойду по тропинке, распевая литании? — Юноша похлопал себя по поясу, на котором в ножнах, помимо кинжала, в футляре хранилась бритва. — Я буду тих, как мышь, и быстр, как снорлинг. Буду защищаться, и использую все, что имею — скорость и ловкость.
— Ты знал, на что идешь, брат. Удивительно, что Виман вообще стал тебя слушать. Ты и года здесь не провел, а уже захотел стать нисмантом.
— Я не люблю подолгу сидеть на одном месте. Это ты пять лет чистил свинарники и собирал виноград, а у нас, рыбаков, в жизни должен быть ход, иначе мы сойдем с ума.
Верф глубоко вздохнул, но именно дыхание его и выдало. Дрожащие пальцы коснулись перевязи в том месте, где был зашит талисман. Дольф заметил эту дрожь и придвинулся ближе, положив руку ему на плечо.
— Да ты что, брат? Невероятно! Наш хладнокровный Верф трепещет как ягненок перед закланием.
В коридоре раздались тяжелые шаги. Дольф встал, выглянул из-за стеллажа и спросил:
— Почему же в подземелье ничего не боялся?
— Боялся, да только вы боялись сильнее, и ничего не видели. К тому же там я понимал, что нужно делать, чтобы выжить. Здесь же может произойти все что угодно и помощи ждать неоткуда.
— Ты сам от нее отказался. Если передумал, можем пойти вместе.
— Нет! — полушепотом выкрикнул он, и резко встал. — Я все сделаю по правилам, как того хочет Нисмасс. Его посох и пояс защитят меня.
— Погоди-ка. Ты что, не запасся даже зельями?
Паренек подошел ближе и заглянул ему в глаза. Его удивление можно было понять. В глуши без оружия и припасов простой человек полагался на удачу. Дольф до сих пор считал себя рыбаком с Гримхолда и рассуждал как простой человек. Он наверняка вооружился и хорошо подготовился. Верф же за пять лет привык все делать по правилам и постарался вытравить из себя мирянина, одержимого страхом потерять бренную плоть.
— Дольф, до того как попасть в кеновию, я только и делал что кулаками махал. Меня боялись и уважали, но добра мне такая слава не принесла, — пояснил он, до боли сдавив пальцами виски. — С помощью насилия можно получить все что угодно, кроме счастья и спокойствия. Я хочу стать нисмантом не только для того, чтобы сидеть в библиотеке и создавать болы. Мантия практика принесет мне мир и покой. Так что я собираюсь запастись верой, а не зельями или оружием.