Готамерон. Часть I

Рид Элисон

— Не имею ни малейшего представления. Это все, что я смог найти за две недели… касательно самой стези. Мастера не любят болтать.

Верф в напряжении наблюдал за ним. Дольф рядом сосредоточенно нанизывал кусочки мяса на нож и отправлял их в рот.

— Потому они закрывают кеновию и запрещают обитателям по отдельности покидать обитель. Задания выполняются вдали от обжитых мест, а всем странникам, успешно вернувшимся домой, стирают память, но мы-то понимаем, что сохранить все втайне невозможно.

— Конечно, — поддержал Дольф. — Некоторых болтунов исправит только веревка.

В

ответ на это, Имарос многозначительно поднял указательный палец и произнес:

— Приобщение к стезе начинается не завтра. Оно начинается с Луитгардской трапезы, с того момента, как мастера оставляют нас одних.

— Да ты шутишь! — выдохнул Рег, опуская нож. — И что мы должны делать?

— Закончить наш ужин и лечь спать, — спокойно ответствовал рыжий всезнайка, отправив в рот очередную порцию жаркого. — И вместе с тем быть готовыми к любым неожиданностям.

Верф вздохнул свободнее. Судя по всему, Имарос тогда ему поверил, иначе не стал бы держать втайне детали сна.

— Я смотрю, ты неплохо подготовился, вкусив дары Луитгарды, — хохотнул Кенред, после чего заносчивость на лице прислушника как рукой сняло. — Слушайте его больше! Ничего наш брат не знает, а если и знает, то не скажет.

— Точно. Нашли себе героя, который днями прячется в подвалах, — фыркнул Рег, ковыряясь ножом в зубах. — Меня все эти ритуалы просто бесят. Какой петух их вообще выдумал? Зачем обитель закрывать? Можно подумать, я стану просить помощи у мастеров. Да за деньги любой алхимик отвалит мне телегу зелий и свитков.

— Правильно, — поддержал коренастый прислушник по имени Валл, достав из корзины вафельную трубочку с кремом. — Пойду к Морелле, она мне мешок зелий продаст.

— Ничего тебе Морелла не продаст, — огрызнулся Имарос. — Даже если придешь к ней в одежде мирянина — получишь пару зелий и свитков.

— Это еще почему?

— У нее договор с Виманом и Мариусом. Пока мы проходим стезю, она и другие городские алхимики прекращает оптовые продажи товаров. Разрешается давать лишь несколько снадобий и зелий в одни руки.

— Ерунда, — вмешался Дольф. — Скитания по стезе могут длиться месяц или больше. Представляешь, какие убытки они понесут?

— Королевская казна и капитул все спишут.

— Ни за что не поверю!

— Я тоже не особо верю, — вмешался Куртц, поигрывая ножом. — Как это делать, скажем, рядом с Хагвиллом или Старградом. Попробуй запретить сотнями ведьм продавать зелья или обяжи алхимиков в столице приостановить торговлю. Они мятеж поднимут!

— В Монфеланском герцогстве всего две кеновии. Одна в Борфорде, другая возле Майнингема. До Хагвилла оттуда сотни миль пути. А в обители у Старграда к стезе не приобщают, — пояснил Имарос, ловко шинкуя мясо. — Что бы там братья Рег и Кенред ни говорили, я действительно перерыл весь скрипторий, по крупицам собирая все, что можно найти о стезе. Это очень древний ритуал, и скупиться на него не имеет право даже король. В прошлом он был еще сложнее, и напоминал изгнание. Больших поселений вокруг кеновий было мало, алхимиков и целителей еще меньше. Фактически, прислушников выставляли за ворота обители с ножом и посохом в руках. Они должны были выполнять задания мастеров, используя те навыки и знания,

которые успели получить.

— Ага, еще и нажравшись бумаги перед сном, — покривился Рег. — Тупые дикари.

— Зато нигмантам несказанно повезло, — ввернул Куртц, с упоением разрезая и без того маленькие кусочки жаркого на части. — Мой отец как-то раз принимал у себя в Никтфорде их прислушника. Он нам много чего рассказал. Например, их стезя состоит из «двенадцати приливов», и может длиться годами. Зато на пути к Нигме они только и должны, что написать книгу.

— Ты писать умеешь? — спросил Верф.

— Хм. Ну, не совсем хорошо, — смутился Куртц, несмотря на высокое происхождение, так и не сумевший постичь все тонкости магорского языка.

— Значит, став прислушником нигмантов, тебе, кроме повседневной работы и изучения бол, по вечерам вместо отдыха пришлось бы учиться еще и грамматике, поэзии, каллиграфии. В чем тут везение?

— А я сомневаюсь, что у них есть прислушники, — ответил Валл, пожав узкими плечами. — Кроме старградской обители нигмантов в Магории вообще нет ни одной кеновии, посвященной Нигме. Алтари этой демонессе тоже никто давно не строит, да и молятся ей в основном ведьмы и друиды.

— Да, уж… Знатная благодарность за то, что она нас всех породила, — пробубнил Кенред.

Кто-то возразил. Рег ему пригрозил. Начался спор. Верф опустил взгляд в тарелку и стал есть молча. Луитгардская трапеза из таинства постепенно превратилась в банальное перешептывание за обеденным столом. Что поделаешь. Компания подобралась далекая от знаний и дисциплины.

Из раздумий его вырвал робкий шепоток Дольфа.

— Ты действительно решил пройти по стезе с голыми руками? С одной верой?

— Нисмасс запрещает отнимать чужую жизнь, — глядя перед собой, отрешенным голосом молвил он. — Особенно это касается его слуг. Кровь, которую вы прольете, останется на вашей совести. Даже когда вам сотрут память, огонь божественной искры в вас сохранит этот отпечаток.

Дольф помолчал и подумав, добавил:

— А вдруг так случится, что мы каким-то чудом достигнем цели вместе, но я, по воле Нисмасса, окажусь впереди. Ты попытаешься мне помешать?

Верф пристально на него посмотрел и покачал головой.

— Если такова воля Нисмасса, брат, как же я посмею?

— Хочу, чтоб ты знал. Намеренно сбрасывать вам на голову камни и стрелять из-за поворота я не стану. Мой отец хотел, чтобы я стал порядочным человеком. Я здесь ради знаний, а не ради крови, так что постараюсь сделать все быстро, избежав встречи с братьями. Надеюсь, вы меня не увидите вплоть до возвращения в кеновию.

— Теперь и я на это надеюсь, брат мой.

Юный прислушник внезапно его обнял, и Верф с радостью последовал ему примеру. Рег, заметив это, дико загоготал и зачем-то сунул руку за пояс.

— Как трогательно, Дольф. Я сейчас расплачусь.

— Смотри не обделайся, — сквозь зубы вымолвил паренек. — В первом томе Огненного писания устами Нисмасса сказано: «Хочешь победить смерть и присоединиться ко мне — пожалей недруга».

— Хе! Как кстати! Я бы хотел, чтобы ты меня пожалел.

На столешницу легла розовая ленточка, от вида которой челюсть Дольфа поползла вниз.