Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

Еще в начале октября в Крыму Михаил Тариелович снова натолкнулся на сопротивление царя. Но, возвратясь в столицу, он предпринимает новые усилия, под прямым давлением голода в Поволжье, грозящего дестабилизировать обстановку в стране. В письме к Александру II 14 октября 1880 г. он ставит вопрос в ракурсе, для «всеподданнейших докладов» не подходящем, обращаясь прежде всего к нравственному чувству императора. Соглашаясь, что экономические результаты отмены соляного налога могут не оправдать надежд, он убежден, что в этом преобразовании независимо от денежных интересов «замешаны такие соображения высшего свойства, перед которыми должны умолкнуть все остальные». Министр доказывает царю, что отмена налога на соль «удовлетворит стольким ожиданиям и настолько будет соответствовать всенародному желанию, что одно нравственное впечатление, произведенное

подобной мерой, с избытком вознаградит временную материальную потерю в государственном бюджете», а главное — «упрочит союз царя с народом»⁴⁴⁵. Это обращение возымело свое действие на Александра II, который был «на троне человеком», более чем кто-либо из царей. 23 ноября 1880 г. указ об отмене налога на соль был подписан царем.

Лорис-Меликову ставили в вину поспешность проведения этого закона в обход обычных формальностей: вопрос не обсуждался ни в Государственном совете, ни в Комитете министров, что вызвало недовольные толки в верхах⁴⁴⁶. С этой поспешностью связывали ряд промахов и изъянов при этом преобразовании, в частности потерю казной крупной суммы. Однако можно понять и Лорис-Меликова, хорошо знакомого с процедурой прохождения через упомянутые учреждения проектов преобразований, которые часто тонули в болоте прений, борьбе группировок, в лучшем случае проведение их затягивалось на неопределенное время. В сложившейся обстановке Лорис-Меликов не мог не спешить, боясь опоздать. Думается, он имел в виду особо поддержать Поволжье — край, с которым не терял связи после управления им. Рыбные промыслы могли несколько ослабить последствия голода в этом крае, где соль играла особо важную роль.

«Кричали об упразднении III отделения, будут кричать об отмене соляного налога», — саркастически заметил по поводу указа об отмене налога на соль недоброжелатель Михаила Тариеловича П.А. Валуев⁴⁴⁷. Но, думается, его язвительные насмешки над неловкими формулировками указа были следствием элементарной зависти. За несколько лет своего пребывания на посту министра внутренних дел (с 1861-го по 1864 г.) Валуев, зная отношение царя к соляному акцизу, и не пытался даже поставить на очередь дня его отмену, осуществленную Лорис-Меликовым спустя лишь несколько месяцев пребывания у власти.

Печать с редким единодушием приветствовала отмену соляного налога. В общем хоре одобрения непривычно звучал голос и «Московских ведомостей». Симптоматично, что в демократической журналистике эта мера воспринималась как обнадеживающий поворот в экономической политике, первый шаг к «податной справедливости». «Этот первый шаг нового министра финансов дает нам право надеяться, что и последующая его деятельность будет идти в том же направлении, то есть на первом плане будут стоять всегда народные нужды»⁴⁴⁸. Действительно, как будет видно из доклада Лорис-Мелико-ва царю в январе 1881 г., отмена соляного налога была лишь одним звеном в цепи задуманных преобразований для подъема крестьянского хозяйства. Аорис-Меликов, воодушевленный ее осуществлением, готовился к отмене подушной подати, уменьшению выкупных платежей и другим мерам, облегчающим тяжелое положение пореформенной деревни.

В таких заботах и хлопотах завершал диктатор трудный для него 1880 г., который мог бы быть зачтен ему за несколько лет жизни по насыщенности пережитым и всему свершенному. Он не мог предвидеть, что этот год пребывания его на вершине власти станет последним в его государственной и политической деятельности. В новогодней передовице М.Н. Катков помянет 1880 г. как год взрыва в Зимнем дворце, «год кризиса и перелома», который «не досказал своего слова и передает теперь своему преемнику неизвестное наследие»⁴⁴⁹.

* * *

28 января 1881 г. Лорис-Меликов представил императору всеподданнейший доклад. Это был не обычный, дежурный, рядовой доклад, что делался им раз в месяц или, случалось, и чаще, а программный, подводивший итоги и намечавший план дальнейших необходимых преобразований, в том числе и в сфере управления. Можно с уверенностью предположить, что к восприятию доклада Михаил Тариелович последовательно готовил Александра II и своими рядовыми докладами, и ежедневными устными отчетами, и неофициальными беседами. Используя самые разные формы общения с царем — устные и письменные, очные и заочные, официальные и формальные, — он ненавязчиво,

без нажима, как бы между делом проводил мысль о неизбежности и необходимости реформ. Мысль эта преподносилась как исходящая от самого Александра И, ему принадлежащая и лишь подхваченная Лорис-Меликовым, готовым проводить ее в жизнь.

От этого приема граф не отступил и в январском докладе 1881 г. Подводя итоги своей деятельности, он не преминул подчеркнуть, что именно царь указал ему на необходимость мер, направленных не только к преследованию крамольников, но «главным образом, и к возможному удовлетворению законных потребностей и нужд населения». Михаил Тариелович на протяжении доклада не раз упомянет, что действовал «в предуказанном» ему царем направлении, идя «по пути, предначертанному Высочайшей волей», неуклонным исполнителем которой себя выставлял. Он убеждает государя Александра Николаевича, что многие предпринятые меры (облегчение участи административных ссыльных, внимание к земским нуждам, выразившееся в удовлетворении некоторых их ходатайств, назначение сенаторских ревизий для изучения этих нужд, отмена соляного налога, предпринятый пересмотр законов о печати) оказали благотворное действие. Они, по словам доклада, успокоили общество и возбудили верноподданническую готовность служить государю «для завершения великого дела государственных реформ»⁴⁵⁰. О том, что для Михаила Тариеловича было формой защиты его убеждений, явно расходившимися с традиционными для самодержца установками, П.А. Валуев, прочитав его доклад, отзовется как о «грубом каждении Государю» «ближнего боярина»⁴⁵¹.

Лорис-Меликов объясняет, что для завершения реформ, которые «представляются до сих пор отчасти не законченными, а отчасти не вполне согласованными между собой», накоплен большой материал, который еще пополнится исследованиями сенатских ревизий. Однако все эти данные при окончательной разработке окажутся недостаточными «без практических указаний людей, близко знакомых с местными условиями и потребностями». По заключению министра внутренних дел «призвание общества к участию в разработке необходимых для настоящего времени мероприятий есть именно то средство, какое и полезно и необходимо для дальнейшей борьбы с крамолой»⁴⁵².

Высказав эту свою главную мысль, для обоснования которой и был написан весь январский доклад, Лорис-Меликов тут же пытается успокоить царя, отрицая политический смысл своего предложения, подчеркивая практическое значение его в хозяйственной жизни страны. Михаил Тариелович хорошо знал о болезненно враждебном неприятии царем представительного начала как антагонистического самодержавию. Он снова повторяет заявления, сделанные в апрельском докладе 1880 г., что является убежденным противником «народного представительства в формах, заимствованных с запада», признавая, что, чуждые русскому народу, они «могли бы поколебать его политические воззрения и внести в них полную смуту, последствия которой трудно предвидеть». Снова заверяет, что признает несвоевременными предложения о созыве земской думы или земского собора, считая их осуществление «опасным опытом возвращения к прошедшему»⁴⁵³. Ссылаясь на прецедент в истории Российской империи, Лорис-Меликов предлагает остановиться на учреждении временных подготовительных комиссий, подобных редакционным комиссиям в период подготовки крестьянской реформы.

Состав комиссий для разработки необходимых мероприятий должен был определяться царем из представителей центральных правительственных ведомств, а также из приглашенных им сведущих и благонадежных лиц, «известных своими специальными трудами в науке или опытностью в той или иной отрасли государственного управления или народной жизни». В состав этих подготовительных комиссий (административно-хозяйственной и финансовой) предлагалось включить и ревизующих сенаторов. Для рассмотрения разработанных законопроектов Лорис-Меликов предлагал создание общей комиссии. Помимо членов подготовительной комиссии в нее включались выборные от земств и городов (по два от каждой губернии и города). После одобрения и исправления общей комиссией законопроектов они поступали в Государственный совет, куда министр внутренних дел предлагал призвать с правом голоса выборных представителей от земского и городского самоуправления, «обнаруживших особенные познания, опытность и выдающиеся способности».