Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

«Сабуров говорит нелепейшие речи, — рассказывал подробности совещания 10 января Победоносцев, — гр. Лорис-Меликов становится на его сторону: сам говорит, что Саб<уров> дурак, но прибавляет: что же делать? Не прогнать же Сабурова?»⁴³² Милютин по следам совещания признает шаткость позиции министра просвещения ввиду серьезного сопротивления консервативных сил, полагая, что Сабуров сможет сохранить свой пост, только «пока будет поддерживаем всемогущим в настоящее время гр. Лорис-Меликовым»⁴³³. И Лорис-Меликов до поры в такой поддержке непригодному министру не отказал, считая себя ответственным за его назначение. В то же время он был недоволен А. А. Сабуровым, не сумевшим должным образом отстаивать свою программу. Граф признавал, что «выбор преемника Толстого в лице Сабурова был весьма неудачен, при некотором такте и опытности Сабуров мог бы оказать нам громадные услуги; почва к этому была подготовлена, но,

повторяю, министр оказался далеко не соответствующим»⁴³⁴.

Однако неудачи и просчеты политики Лорис-Меликова в области высшей школы были обусловлены не только неспособностью министра должным образом отстаивать намеченную в либеральной группировке программу, а в значительной мере и сбивчивостью самой этой программы. Лорис-Меликов в конце 1880 г. находил нужным отмену тех самых «драконовских правил», на введении которых настаивал, будучи харьковским генерал-губернатором (см. раздел II). Это не без едкости отметил П.А. Валуев, для которого «предположения Сабурова об умиротворении университетов а 1а 1>оп$» — свидетельство беспринципности премьера⁴³⁵.

Думается, на позиции диктатора сказалось воздействие цепной реакции преобразований, им готовившихся. Подготовка их в одной области неминуемо влекла за собой пересмотр существующего положения и в другой. Облегчая условия деятельности для земства, допуская «послабления» для печати, вряд ли можно было оставить в стороне драконовские установки правил для студентов 1879 г. Студенческие волнения показывали, что подобные жесткие меры, не достигая цели, способны лишь вызывать недовольство учащейся молодежи. Но, отказываясь от них и допуская ограниченные «вольности» в университетской жизни, программа Сабурова—Милютина одновременно отступала и от ряда положений Устава 1863 г., усиливая полицейские функции инспекторов и ослабляя роль ученого совета. Она не могла удовлетворить ни консерваторов, ни таких последовательных сторонников университетской реформы 1863 г., как барон А.П. Николаи, подвергнувший серьезной критике проект, внесенный Сабуровым в Государственный совет⁴³⁶.

Симптоматично, что среди заслуг, которые он числил за собой, Лорис-Меликов, называя отставку Толстого, не упоминает о своей политике в области просвещения.

* * *

Призванный к власти, Лорис-Меликов застал страну в тяжелейшем экономическом положении. Русско-турецкая война нанесла колоссальный удар бюджету, который так и не смог избавиться от дефицита. При растущем государственном долге курс рубля продолжал падать, возрастала дороговизна жизни. Осенью 1880 г. вследствие неурожая разразился голод в Поволжье, остро поставив продовольственный вопрос и в центре империи. 20 сентября 1880 г. новый товарищ министра финансов Н.Х. Бунге представил царю доклад о положении в стране, которое определил как кризисное. Говоря о бедственном положении деревни, он прямо и открыто связал его с малоземельем и недостаточностью надела. Главными задачами экономической политики наряду с сокращением расходов на государственный аппарат (путем сокращения его местных и центральных органов), а также прекращением выпуска кредитных билетов, не обеспеченных золотом, в докладе предлагались меры по подъему крестьянского хозяйства. Последние предусматривали, в частности, организацию переселений на неосвоенные казенные земли, отмену подушной подати, соляного налога и паспортного сбора, снижение выкупных платежей для бывших помещичьих крестьян и оброчной подати с государственных.

В литературе не без оснований предполагается, что доклад товарища министра финансов был не только заранее известен министру внутренних дел, но и инспирирован им, как и само назначение Бунге⁴³⁷. Достаточно сравнить этот доклад с программными докладами самого Лорис-Меликова в апреле 1880 г. и в январе 1881 г., чтобы увидеть одинаковое понимание как положения в стране, так и предстоящих задач финансово-экономической политики правительства. Бунге лишь конкретизировал и развил мысли, высказанные министром внутренних дел, дал им научное обоснование, сопроводив обстоятельной аргументацией.

Осенью 1880 г. российская журналистика была переполнена тревожными сведениями о бедственном положении в деревне, о начавшемся голоде в Поволжье. Едва ли не единственная газета М.Н. Каткова писала о «преувеличении жалоб на урожай», невозмутимо доказывая, что в «так называемых голодающих местностях» нет основного признака голода — сокращения потребления водки⁴³⁸.

Ревизующий Саратовскую и Самарскую губернии сенатор И.И. Шамшин сообщал из эпицентра голодного края, что местное население в массовом порядке уходит в Тамбовскую, Воронежскую и другие губернии для сбора подаяния. В некоторых уездах осталась ¹/₁₀ часть обывателей. Лорис-Меликов мог сопоставить это сообщение с тем, что писал сенатор С.А. Мордвинов, посланный в Воронежскую и Тамбовскую губернии, которых, казалось, голод миновал. «Неудовлетворительным и даже

печальным, — говорилось в его отчетах оттуда, — является положение крестьян в том отношении, что оно постоянно и неуклонно падает, совершенно независимо от неурожаев, пожаров и других бедствий, поражающих ту или иную местность. Признаки уменьшения крестьянского благосостояния, к прискорбию, весьма явные: истощение плодородности их земли, вследствие беспорядочной и хищнической ее обработки, уменьшение количества рабочего скота и упадок большинства строений... Процент неимущих, живущих постоянно в долги, не имеющих при настоящем положении дела почти никакой надежды поправиться, возрастает в ркасающих размерах»⁴³⁹.

Единодушие высокопоставленных правительственных чиновников с либерально-демократической печатью в понимании кризисного состояния хозяйства земледельческой страны по-своему побуждало Лорис-

Меликова активизировать действия в финансово-экономической области. Думается, свое влияние на эту активизацию должна была оказать и революционная печать, с которой он регулярно знакомился. Если в программе И К «Народной воли» (конец 1879 г.) партия выступает основной силой революционного переворота ввиду пассивности народных масс, то уже в конце лета 1880 г. ввиду надвигающегося голода у народовольцев появляются надежды на бунты и восстания крестьянских масс, которые партия должна слить воедино и возглавить. В сентябре 1880 г. в подпольной печати отмечается «пробуждение народной критики» — «симптом чрезвычайно опасный для правительства»⁴⁴⁰. «Настоящий год с его повсеместной голодовкой очень может вызвать в народе настроения и инстинкты, о которых можно только мечтать, и привлечет, может быть, в революционное движение величины, которые даже в настоящий момент не могут быть вполне известны», — утверждала в декабре 1880 г. газета «Народная воля», предсказывая возможность расширения революционного движения «под неотразимым стихийным давлением голода»⁴⁴¹.

Не считаться с подобными наблюдениями было трудно. В докладе царю от 20 сентября Лорис-Меликов признается, что весьма озабочен создавшимся положением, объясняя, что оно не только может сказаться на успешном поступлении податей, но и осложниться «при подстрекательстве неблагонамеренных людей беспорядком в крестьянском населении»⁴⁴².

Особенно тревожило его — не только как министра внутренних дел, но и шефа жандармов — положение в столице, где продовольственный вопрос осенью 1880 г. встал очень остро в связи с ростом цен на хлеб. Чтобы переломить ситуацию, Лорис-Меликов прибегает к экстраординарным мерам. Вызвав к себе на Фонтанку крупных хлеботорговцев, он требует от них снижения цен, угрожая выслать из столицы в случае неповиновения. Он объясняет, что обязан сделать это под угрозой народных волнений. Ссылавшиеся поначалу на то, что цены определяются не законом, а рынком, хлеботорговцы под влиянием доводов шефа жандармов быстро согласились. В «Правительственном вестнике» 28 октября появилось сообщение, подписанное группой оптовиков, о понижении цен за куль ржи (9 пудов) до 16 рублей (установившаяся цена была 19 рублей)⁴⁴³.

Голод периодически поражал Российскую империю, хотя она по своим природным условиям и была житницей Европы. Обычно, как это было во время голода 1868 г. или голода в Поволжье 1873 г., правительство выделяло из казны ссуды в помощь голодающим и по-ощряло благотворительность. Лорис-Меликов в период голода 1880 г. придает главное значение роли государства как социального регулятора. По его представлению создается Особое совещание по продовольственной части, в составе министров внутренних дел, финансов, государственных имуществ и путей сообщения. Совещание обсуждает меры по предотвращению продовольственных кризисов, регулярно потрясавших страну, поставив на очередь дня создание статистики хлебных запасов, разработку средств борьбы с засухой и вредителями сельского хозяйства. Принимается решение о предоставлении крестьянам на льготных условиях аренды казенных земель⁴⁴⁴.

Понимая недостаточность этих мер для выхода из кризиса, Лорис-Меликов активно ищет способа ослабить напряженность момента экономическими мерами общезначимого характера. Первой из них была отмена соляного налога, особо ненавистного народу. Еще в период пребывания на посту генерал-губернатора в Поволжье Михаил Тари-елович дал обещание приложить все силы для отмены этого налога. Вопрос о его ликвидации ставился в печати (в частности, Н.Х. Бунге) еще в 1860-е гг., но власть не могла смириться с потерей соляного акциза, приносившего в казну колоссальный доход. Лорис-Меликов сразу же столкнулся с неприятием Александром II самой возможности такой потери. Сопротивление царя было, по-видимому, столь сильным, что среди выдвинутых в первом программном докладе диктатора неотложных задач отмены соляного налога не значилось. Однако здесь уже упоминалось о сетованиях на его тяжесть: Лорис-Меликов как бы предупреждал, что уйти от этой проблемы невозможно. И он настойчиво готовил отмену соляного налога, стремясь расположить к ней царя.