Граф Платон Зубов
Шрифт:
— Завещание? И у вас не хватило ума сразу же доложить об этом? Зовите же его, немедленно зовите. Рад вас видеть, Александр Андреевич, и отложите все церемонии на более удобный случай — сейчас мне не до них. Вы хотели мне что-то сказать?
— Ваше императорское величество, вы знаете, сколько всегда был я вашему величеству предан и сколь…
— Граф! Вы хотите вывести меня из терпения!
— Ваше императорское величество, если бы я мог предположить, что послужу причиной вашего гнева…
— Все понятно:
— Как нельзя более, ваше императорское величество.
— Вы видели своими глазами ту бумагу? Или все это еще только область дворцовых сплетен?
— Я присутствовал при ее подписании, ваше императорское величество. Императрица вызвала меня для этого.
— Ах, отсюда и слухи!
— Я был нем, как могила, ваше величество, но я был не один в кабинете императрицы.
— Вы хотите сказать — убийцы моего отца. Какую же участь, расправившись с отцом, она придумала для единственного законного его сына?
— Мне тяжело об этом говорить…
— Я должен знать правду, Безбородко! Должен!
— Императрица передавала скипетр своему старшему внуку.
— Александру? Я так и знал. Она всегда старалась отделить его от родителей и настраивать против меня. Александр — отрезанный ломоть. Подождите, граф, но он же слишком молод?
— Да, покойная императрица предусмотрела опекунство до его совершеннолетия.
— Чье? Да не тяните, Безбородко, не тяните! Я только теряю с вами драгоценное время, тогда как мне следует действовать.
— Нескольких человек, и в том числе — мое.
— Ваше?! Это значит, моя мать настолько была уверенна в вашей преданности.
— Даже монархам свойственно ошибаться, государь.
— В чем же ее ошибка?
— Она гораздо более глубока, чем даже вы, ваше императорское величество, с вашей удивительной проницательностью могли бы предположить.
— Когда я наконец вступил на престол, естественно, что все придворные станут мне клясться в верности.
— Ваше императорское величество, императрица передала это завещание на хранение мне.
— Где оно?
— Со мной, мой государь. Вот оно.
— Дайте его мне.
— Ваше императорское величество, простите мне мою безумную смелость, но я умоляю выслушать меня прежде, чем в ваших руках окажется эта бумага. Государь, мой государь, вам не следует ее ни брать, ни тем более читать.
— Что это за бред!
— Только на первый взгляд, государь, только на первый взгляд! Ведь это так важно, чтобы вы могли с чистой совестью всем сказать, что вы никогда не видели никакого завещания и тем более не знали его содержания. Что такое мои слова? Император может склонить к ним свой
— Камин? Кажется, я начинаю догадываться. Сейчас я позвоню.
— Государь, я все сделаю сам. Липшие глаза и уши здесь ни к чему. Вот видите, как просто — огонь уже пошел. Он будто ждал вашего приказа. А теперь — я просто разрываю эту недостойную бумагу и…
— Вы бросили ее в огонь?!
— Вот именно, ваше императорское величество, и никто на свете не сумеет доказать, что она вообще существовала.
— Безбородко! Я не благодарю вас — я поздравляю вас канцлером Российской империи. Моей империи, граф. И за работу. Немедленно! Тотчас жё! Всех невских вод не хватит, чтобы очистить Авгиевы конюшни моей предшественницы. Вы справитесь с этим, Александр Андреевич, я уверен. А кстати, я до сих пор не имел возможности по–царски отблагодарить вас за ту любезность, которую вы мне в свое время оказали в Москве.
— О чем вы говорите, ваше императорское величество?
— О доме вашего предшественника в должности канцлера Алексея Петровича Бестужева–Рюмина. Моя мать выкупила его у наследников канцлера и подарила вам. Это был…
– 1785–й год.
— Неужели так давно? Вы еще его превосходно переделали и обставили, но когда мне захотелось его иметь, вы сами предложили этот дворец мне уступить. Полагаю, вам нелегко было е ним расставаться, особенно при такой превосходной картинной галерее, которую вы пожелали мне оставить.
— Государь, я с ваших малых лет всегда видел в вас единственного законного монарха. Все остальное представлялось мне временным, преходящим. И я был просто счастлив хоть чем-то услужить моему повелителю.
— Пожалуй, я верю вам, Безбородко. Пожалуй, верю. Так вот запишите сразу первые мои распоряжения. Все политические узники моей матери должны быть немедленно выпущены на свободу. Мать была одинаково жестока и несправедлива. Я не собираюсь ни для кого делать исключений. Хотя — постараюсь соблюдать осторожность с мартинистами. Их бесконечная благотворительность подкупает людей, а завиральные идеи о всеобщем братстве отвращают от верного служения престолу. Я не могу оставлять их в тюрьме, но — соблюдайте осторожность.
Петербург. Зимний дворец. Кабинет императора Павла I. Павел, И. П. Кутайсов[20] .
— Я сказал тебе, Кутайсов, что следует немедля разобраться с личным штатам покойницы. Занятие для меня крайне неприятное, но иначе от них не освободишь дворец. Я желаю, чтобы все они исчезли с моих глаз.
— Тогда нет нужды вам с ними говорить лично, ваше величество. Распорядитесь об их выходных пособиях, и все сделается без вашего участия к не доставит вам никаких неприятных впечатлений.