Графиня Сторендж
Шрифт:
— Не знаю, поэтому и спрашиваю. Вдруг ты боишься, что я на тебя наброшусь прямо здесь. Или ты считаешь постыдным купаться в водоёме вообще или конкретно с мужем. Я не представляю, что может происходить в головке хорошенькой молоденькой девушки.
— Я тебя не боюсь и ничего не имею против купания, если ты об этом, — вскидываю голову, стараясь смотреть на него прямо.
— Я думал, ты ко мне уже привыкла, — улыбается, подходя ближе, — но ты каждый раз вздрагиваешь, когда я тебя случайно касаюсь. И так умилительно краснеешь.
—
Я каждый раз старалась его рассмотреть украдкой, когда он отворачивался или не смотрел на меня в спальне. Я достаточно изучила его обнаженную спину в эти моменты или когда он спит. Я видела его и абсолютно обнажённым. Да и он меня. И не единожды. Но здесь отчего-то смутилась.
Маркус снова подходит совсем близко, касается большим пальцем моего подбородка, обводит контур нижней губы.
— Так мы купаемся или едем домой? — шепчет прежде чем накрыть мои губы.
Домой мы вернулись глубоким вечером, со значительным опозданием на ужин. Но это того стоило.
Глава 19
Настоящие дни. Королевство Картелия.
Графство Сторендж. Замок графа Маркуса Оушен Сторенджа.
— Сварт просил передать, что сегодня не сможет посетить нас, — говорю, заходя в кабинет, и протягиваю мужу записку, переданную мне посыльным. Марк сидит за столом и листает учётную книгу, — он вынужден ехать к заболевшему племяннику в город.
— Отлично. Проведём этот замечательный день в отдыхе телесном, — ухмыляется Марк, намекая на бесконечное множество упражнений, которые Бром заставляет выполнять Маркуса ежедневно. Сторендж в хорошем настроении, это прекрасно.
— Надеюсь, ничего серьёзного с племянником не случилось? — Марк продолжает листать учётную книгу, что-то в ней помечая. Я застала его за делами. Тоже хороший знак.
За последние две недели прогресс налицо. И с настроением, он стал реже на мне, да и на других, срываться, и с движением — теперь он может двигать стопой, ещё слабо и вяло, но прогресс налицо.
— Как я поняла, похоже на банальную простуду. Но я бы не советовала тебе радоваться столь преждевременно, — улыбаюсь, — в этом листке, — киваю на записку, — Бром прописал твой обязательный минимум занятий на сегодня.
— Как прискорбно, — морщится, но в глазах появляется озорной блеск, — Сварт настоящий дьявол в человечьем обличии. Он, вероятно, хочет меня измотать. И определенно получает от этого какое-то извращенное удовольствие. Не в курсе, Поль? Ибо его напористость не логична, клиент скоро будет не в состоянии даже платить, — уже улыбается.
— Я как раз вижу логику, — тоже улыбаюсь, подхватывая смешливый тон Маркуса. Как в старые добрые времена, — Как ты выразился, измотанный клиент будет не способен не платить, а думать. Измотать, а не вымотать. Видишь разницу? Поэтому
— Ах, вот оно, оказывается, где собака зарыта! Но не ты ли с этим старым чертом за одно? — прищуривает один глаз, хитро глядя на меня.
— Я и не скрывала этого с самого начала, — говорю, смеясь и разводя руками.
Вдруг дверь распахивается, с грохотом ударяясь о стену.
— А вот и голубки вместе, — на пороге стоит Вертен, окидывает нас взглядом, где читается злость и ненависть, — Вы не против, если я нарушу ваше столь мирное единение?
Не дожидаясь ответа, проходит вглубь комнаты и садиться в кресло напротив Маркуса. Упирается взглядом в отца. Тот, сохраняя видимое спокойствие, молчит, ждёт дальнейшего развития событий.
Вертен наклоняется вперёд.
— Что я собственно пришёл. Хотел своими глазами убедиться насколько всё у тебя плохо, как говорит молва. Но, вижу, свет жестоко ошибается. Судя по твоему виду, — окидывает брезгливо Маркуса взглядом, — ты ещё не торопишься подыхать.
Я от неожиданности вздрагиваю. Знаю, что отношения у них не из лучших, но чтобы так разговаривать с отцом. Этому способствует то, что здесь не перед кем уже рисоваться?
— Сочувствую, — Марк откидывается на спинку кресла.
— Кому? — не улавливает Вертен.
— Тебе, разумеется. Я ещё молод, ранение, как видишь, не смертельно. Жить буду долго. Титул с наследством тебе ещё не скоро светит.
— А мне они не нужны, — заявляет, поднимаясь, — от такой мрази, как ты, я ничего не приму.
— Как благородно с твоей стороны. Вероятно, можно больше не выплачивать содержание? — Вертен замирает на полпути к двери, — И спасибо, что все-таки проведал, сын.
Впервые через столько месяцев…
— Не строй из себя благородного принца! — Взбешённый Вертен приближается к столу. Хлопает руками о столешницу, нагибается к отцу. Шипит, весь красный, с бьющейся жилкой у виска: — или выделываешься перед ней? — кивает на меня. Я стою всё также сбоку стола, — так пусть она знает, что всё твоё содержание брехня. Это деньги, оставшиеся мне по праву от матери. А ты плевал на меня. Плевал с самого рождения! И не строй из себя сейчас великого героя. Даже то, что ты тогда заслонил меня и словил пулю, чистая случайность. Это может подтвердить, кто угодно.
— Как тебе угодно, — Марк пожимает плечами.
А я в неверии округляю глаза. О какой они пули?
Реакция отца приводит Вертена в ещё большее бешенство.
— И ты так и не понял? Она, — опять указывает в мою сторону кивком головы, — с тобой только из-за денег. Да, Поль? — обращаетсяко мне, — ты ведь думала, что я тоже граф? Молодой, обаятельный, готовый на всё ради тебя, А главное при деньгах? Так?
Я краснею от негодования. Маркус ещё в день нашего знакомства с виконтом упомянул, что тот ещё не граф.