Графиня Сторендж
Шрифт:
— Мадлен сказала, что у тебя какие-то изменения, — смотрю на него.
— Ох, женщины, ваш язык поистине без костей. Так тебя эта новость заставила вернуться?
— Нет, об изменениях я узнала минуту назад.
— Понятно.
— И? Ты мне, наконец, поведаешь или так и будем играть в молчанку?! — начинаю уже закипать.
— Тсс, Поль. Тише. Так что тебя привело сюда?
— Соскучилась неимоверно по твоей язвительности.
Задумчиво меня разглядывает. Прикидывает что-то в своей голове, великий комбинатор! Мать его…
— Подойди, пожалуйста, —
— Смотри, — кивает на правую ногу, расположенную на подножке кресла, и двигает (мать моя женщина!) пальцами, — Оказывается, я не настолько безнадёжен, — улыбается. Прищуривая один глаз, смотрит на меня снизу вверх.
— О, Марк, — меня захлестывает радость, гордость, счастье и ещё какой-то гремучий коктейль эмоций, на глаза наворачиваются слезы, и я устремляюсь к нему, обнимаю за плечи, — это так здорово, — шепчу ему в шею. Чувствую прикосновение его рук на своей талии. Он тянет меня на себя и усаживает к себе на колени.
Поднимаю голову и смотрю ему в глаза, смотрю, как расширяются его зрачки, занимая практически всю радужку.
— Это так здорово, — повторяю шёпотом, продолжая обнимать его.
Марк улыбается, протягивает одну руку, второй придерживая меня за талию, и проводит невесомо большим пальцем по моим скулам и щекам, стирая слезы.
— Да, это здорово, — голос его звучит глухо и хрипловато. Марк медленно наклоняется и целует меня, зарываясь пальцами свободной руки мне в волосы. Жарко, сладостно. Я так истосковалась по его поцелуяем. Я так по нему соскучилась, по его рукам, теплу, особому аромату, присущему только ему. Марк отрывается от губ, тяжело дыша, и легонько прикасается губами к моим векам, скулам. Снова целует губы, на этот раз легко, почти невесомо и проводит своей щекой о мою.
— Я так по тебе соскучился, Поль, — говорит хрипло и добавляет: — прости меня.
Я откидываю голову и смотрю на него.
— Ты признаешь, что был не прав?
— Поль, — звучит укоризненно.
Пофиг.
— Нет, правда, я хочу это услышать! Хотя бы единожды. Имею право, я столько от тебя наслушалась за это время.
— Я просто извинился, не придумывай лишнего.
— Ах, лишнего! Да?! Позволь тогда узнать, за что же ты извинялся?
— За…, - улыбается и трётся своим носом о мой, — поймала.
— Иии, — легко уворачиваюсь, тоже отчего-то улыбаясь.
— Я был неправ, — выдыхает мне в губы, опять приближаясь, и снова целует.
— Неужели это так сложно, признаться, что ты заблуждался? — вяло возмущаюсь, в то время, как Сторендж касается уголка моего рта.
— Меня можно извинить, я был не в форме и не обладал полной информацией.
Выпрямляется и смотрит на меня, улыбаясь.
— Но тебе спасибо, особенно за то, что ты, несмотря ни на что, повела себя настойчиво и решительно. И смогла вытерпеть мой характер, — и уже тихо, касаясь большим пальцем моей нижней губы, — простишь меня, Поль?
— Конечно, как же мне
Позже выяснилось, что это не все долгожданные улучшения. К Марку отчасти вернулась чувствительность.
Глава 18
Около двух лет назад.
Мне не пришлось как либо стараться, чтобы выстроить отношения с мужем.
Вначале, правда, я опасалась, как буду ладить со сдержанным и прямолинейным Марком. Но он на удивление быстро втянул меня в дела поместья. Наверное, сказались его энтузиазм и небывалая увлечённость этим.
Стала с ним разъезжать по арендаторам, наблюдать, как он решает мелкие житейские споры, где-то высказывать собственное мнение, к которому он прислушивался. Данный факт меня вначале небывало удивлял, так как в наше время женщин по большей части расценивали как украшение балов, мужчин и продолжательниц рода.
Потом по-тихоньку стала вникать в дела дома. Утверждать меню, проверять и составлять закупки, на них бюджет. Давать распоряжение прислуге. В этом мне вначале помогала экономка, отчасти мать Маркуса давала советы, что-то пригодилось из того, что я успела усвоить в отцовском доме. Правда дом Марка был не в пример больше.
Вечера мы проводили вместе за обсуждением насущных дел, рассказах о дневных происшестаиях и прочих милых интересных и не очень беседах.
Мне было с ним легко. Легко, интересно и безопасно.
Я часто ловила себя на мысли, что я стала чаще улыбаться. Я понимала, что всё больше привязываюсь к Маркусу, ищу с ним встреч, спешу с ним чем-то поделиться, что-то рассказать, обсудить.
Мне нравились его случайные прикосновения. И неслучайные тоже. Его улыбка и ямочка на подбородке. Его прямой откровенный взгляд. Лёгкие поцелуи, ночные объятия.
Как-то возвращаясь домой после осмотра новых каналов в поле, Марк предложил спешиться возле речки и передохнуть.
Солнце взошло высоко и неистово припекало макушку. Привязав лошадей в тени, супруг двинулся к воде.
— Не знаю, как ты, а я не прочь искупаться, — произносит он, снимая на ходу рубашку. На его мускулистом загоревшем теле блестели капельки пота. Я как завороженная смотрю на его спину.
— Так ты со мной? — оборачивается он, развязывая шнурок штанин.
— Я… — выдаю высоковразумительное, переводя взгляд на его руки и заливаясь краской.
Он продолжает вопросительно смотреть на меня.
— Здесь никого нет, и за деревьями нас не видно. Достаточно уединённое место.
— Я… — снова начинаю, но стушевавшись ещё больше, перевожу взгляд на свои руки, сцепленные в замок.
— Поль, мы вроде как муж и жена. Спим в одной постели, — произносит он, подходя ко мне и легонько приподнимая мою голову за подбородок, — ты меня стесняешься или опасаешься? — заглядывает в глаза.
— С чего мне тебя опасаться? — высвобождаю подбородок из его лёгкого захвата движением головы, делая шаг в сторону и обхватывая себя руками.