Графиня Сторендж
Шрифт:
После танца поговорить с Мартой о молодом человеке так и не удаётся, так как к нам опять подходит Грегори с Маркусом. Я улыбаюсь от абсурдной мысли, что они хорошо дополняют друг друга как пара. Так как вижу я их исключительно вдвоем.
— Миледи, приятно снова Вас видеть. Ваша красота неподражаема, — приветственно целует наши ручки Сторендж. Я стою рядом с Мартой и поэтому слышу, как Грег шепчет ей: " надо поговорить".
И оборачивается к Сторенджу:
— Маркус, не будешь ли столь
Вероятно, семейный разговор конфиденциален и не предназначен для наших ушей. Оставлять же нас одних вместе со Сторенджем верх неприличия. Пародоксально, мы в бальной зале, где полно народу, и некуда упасть яблоку, но не можем стоять, неотягощенные родством молодая девушка и неженатый мужчина, без присутствия рядом кого-либо знакомого третьего. А танцевать — пожалуйста. Неужели, разговор настолько срочен, что не терпит отлагательств?
— Если миледи не против, — соглашается Маркус и смотрит вопросительно на меня.
У миледи имеются некоторые возражения на этот счёт, но ввиду обстоятельств держу их при себе. К тому же следующий танец не занят. Протягиваю руку в его ладонь и натянуто улыбаюсь:
— С удовольствием.
Как только мы отходим, Грегори с Мартой покидают бальную залу. Что-то случилось. Меня одолевает беспокойство. Причём присутствие рядом Маркуса не уменьшает это чувство, а скорее наоборот. Чувствую, как подрагивают и опять увлажняются мои руки.
— Как Вам сегодняшний вечер? — начинает неожиданно для меня светский разговор Сторендж. Помнится, в прошлый раз он довольствовался молчанием. Мы движемся в незамысловатых па, находясь напротив друг друга на достаточно близком расстоянии, чтобы вести беседу.
— Чудесный, — краткость сестра таланта. Сегодня, видимо, моя очередь молчать. Язык почему-то становится огромным и с трудом поворачивается во рту, мозг отвратительным образом перестаёт думать, а подлая робость сковывает тело. Что со мной не так? Почему присутствие Сторенджа так действует на меня? Или не в нём проблема? Неужели, всё из-за того, что Маркус вдвое старше и я ощущаю рядом с ним себя несмышленой девчонкой? Грегори его ровесник, и с ним я спокойна. Но он мой брат.
Что же стряслось у Грега?
— Как поговаривают в свете, бал у Лавандоров ещё никого не оставлял равнодушным, — лукаво посматривая на меня, продолжает он.
— Почему-то мне так не кажется. Например, Вы не очень-то выглядите вдохновленным.
— Заметьте, я ни словом не обмолвился о положительных впечатлениях. Равнодушие. В поговорке говорится о нём. Можно испытывать любые чувства, но только не равнодушие. Или, возможно, все дело в том, что я научился держать свои эмоции при себе?
Делает короткую паузу и выдаёт:
— В отличие от
Я невольно вздрагиваю от того, как он произносит моё имя. Оно легко, воздушно слетает с его языка, окутывая нежностью мой слух. Маркус продолжает внимательно смотреть на меня. Встречаюсь с ним взглядом. Синева на этот раз непроницаема.
— Если не желаете говорить, я никоим образом не настаиваю. У нас у всех есть свои маленькие тайны и секреты, — и добавляет:
— за Грега не волнуйтесь, он взрослый мальчик.
— Как бы ни было, он всё равно для меня родной человек. Не волноваться за него не в моих силах. И по большему счету меня смущаете здесь Вы, — решаюсь я. Хочет правды? Я не жадная.
— Позвольте узнать, почему? — звучит несколько удивленно.
— Ну, к примеру, вместо типичного разговора о погоде, красотах замка или города, или любой другой невинной темы, принятой в беседе между молодыми людьми едва знающими друг друга, Вы выбираете столь личный разговор.
— И многих молодых людей, ведущих разговоры о погоде, Вы запомнили?
— Если честно, то я в них запуталась, — выпаливаю, краснея, и уточняю зачем-то: — в молодых людях.
Чувствую себя крайне неловко. Куда меня понесло?
— Не знаете кого выбрать? — при этом уголок рта у Сторенджа подозрительно подергивается.
— О, дело не в этом, — не уверена, что со стороны я не выгляжу совсем пунцовой, — Просто сегодня так много новых знакомств, разных титулов и длинных имён, что я практически никого не запомнила. Разве только юношу, что предложил мне экскурсию по Вилинт- Парку.
И зачем-то снова добавляю:
— Правда я тоже не очень запомнила, кто он.
Как говорится, рука — лицо. Занавес.
— Может, я смогу чём-то помочь? Я чуть дольше Вашего знаю здешний бомонд. Кто Вас интересует?
— Право, не вгоняйте меня в ещё большее смущение, — выдавливаю улыбку, — Думаю, несколько неловко обсуждать с Вами моих потенциальных женихов.
— Ммм, — тянет Сторенж, — Вы меня заинтриговали. А давайте поиграем в одну очень старую игру, — смотрит на меня снова лукаво, — На наблюдательность.
Я выгибаю бровь.
— Видите мужчину средних лет с красным цветком в петлице? Он стоит в одиночестве у колонны. Что Вы о нём думаете?
— Вероятно, он холост, — подхватываю я, — но в зале присутствует его дама сердца. Они по какой-то причине не могут быть вместе. Или она не проявляет к нему благосклонности. Вероятно, из-за его финансового состояния.
— Вас навел на эти мысли его костюм, вышедший из моды два сезона назад, и бегающий по зале взгляд? Думаете, он пытается отыскать в толпе даму сердца?