Грань. Игры со смертью
Шрифт:
— Ты не должна, — резко обрывает её Веста, в голосе вспыхивает раздражение. — Кто тебе сказал, что ты должна это делать?!
Астарта молчит, она догадывается о причине этой вспышки. Веста защищает Эрика, потому что он всё ещё держит в руках жизнь её тёти — операцию, обещанную бесплатно. Это её якорь, её сделка с дьяволом, и Астарта понимает это, но не принимает.
— Эрик заточил нас здесь, — говорит она, бросает свой главный аргумент, как камень в воду.
Но эти слова только сильнее злят Весту. Её бледное лицо краснеет, глаза блестят, как от слёз, которые она сдерживает.
— Не нужно оправдываться
Веста замолкает, выдыхает, успокаивается, буря в ней утихает также быстро, как началась. Она встаёт с кровати, её шаги шуршат по линолеуму. Астарта лежит, лишь изредка бросая на неё взгляд — пустой, усталый. Разговор не добавляет ни сил, ни желания подняться, только тянет глубже в трясину мыслей.
— Ты ему нравишься, — вдруг говорит Веста и делает ещё пару шагов к двери. — И он тебе, похоже, тоже.
Она уходит, оставляя слова висеть в воздухе, как дым. Астарта резко приподнимается на локтях, хочет возразить, что это бред, абсурд. Но Веста уже скрывается за дверью, спорить не с кем, а идти за ней нет ни сил, ни желания. Астарта падает обратно на кровать, простыня шуршит под спиной. Самобичевание возвращается, как старый враг, вгрызается в неё острыми зубами. Она не хотела убивать Эрика. Но какова реальная причина?
***
Веста сидит за столом на кухне, перед ней пластиковый стаканчик с йогуртом. Ложка в её руке лениво скребёт по стенкам, но содержимое, кажется, её не интересует — взгляд блуждает где-то далеко, за пределами этой комнаты. Астарта подходит к полкам у стены, наклоняется, достаёт пачку чипсов с красной перчинкой на упаковке. Хруст целлофана режет тишину. Она уже разворачивается, чтобы уйти в свою комнату, но Веста останавливает её вопросом:
— Ты всё ещё в депрессии?
— Ага, — просто отвечает Астарта и шагает к двери.
Можно назвать это депрессией. Или апатией. Или разбитостью. Назвать как угодно — суть не изменится. Сожаление о том, что опустила прицел, грызёт её, как ржавчина металл. Она не может отпустить этот момент, он крутится в голове, как заезженная пластинка.
— Совсем забыла, — бормочет Веста себе под нос, вскакивает и пробегает мимо Астарты к своей комнате.
Астарта провожает её взглядом и замечает на столе пачку таблеток, подходит ближе. Это пачка снотворных — белая, с синей полосой. Видимо, Веста оставила. В голове вспыхивает идея, дерзкая и простая: усыпить Эрика. Пока Весты нет, Астарта быстро хватает одну пластинку с таблетками из пачки и прячет в карман. На упаковке мелким шрифтом написано: «Мгновенный эффект. Здоровый сон гарантирован». Это шанс.
Веста возвращается с охапкой йогуртов, кладёт всё в холодильник. Увидев Астарту рядом с таблетками, она забирает пачку и поясняет:
— У меня проблемы со сном, поэтому пью это. Эрик дал их мне. Помогают заснуть, но можно пить только одну перед сном.
Астарта кивает, раздумывает. Как заставить Эрика проглотить таблетку? В рот ему не засунешь — он не дурак, будет сопротивляться. Растворить в воде? Он не станет пить ничего подозрительного. Астарта мотает головой, отгоняет бесполезные мысли и идёт к комнате. Но вдруг её осеняет — мысль абсурдная, нелепая, но гениальная в своей простоте. Поцелуй. Она может поцеловать Эрика и передать ему таблетку прямо
***
Несколько дней Астарта выжидает момента. Она носит при себе пять маленьких белых таблеток в прозрачном пакетике, спрятанном в кармане штанов. Они с Вестой снова затыкают вентиляцию в комнате, воздух становится тяжёлым, но безопасным. Остаётся только ждать, когда Эрик появится, когда вентиляторы снова загудят, выпуская газ.
План Астарты прост и сложен одновременно. Она поцелует Эрика, держа пакетик во рту, порвёт целлофан зубами и перекинет таблетки ему в глотку. На пачке написано, что они растворяются мгновенно — он не успеет их выплюнуть. Но есть минусы. Первый — сам поцелуй, от одной мысли о котором её передёргивает. Второй — ей придётся притвориться, что она смирилась с заточением, что принимает его игру. Астарта сомневается в своих актёрских талантах. Соблазнить вампира, которого она ненавидит, а он наверняка ненавидит её? Задача кажется невыполнимой, но нужно попробовать. Другого выхода нет.
Астарта сидит на полу у стены, пластиковой вилкой выскрёбывает на бетоне вертикальную черту — ещё один день. Черт уже тринадцать, почти две недели в этом бетонном аду. Вилка гнётся, царапины получаются неровными, но ей всё равно — это просто способ отсчитывать время, которое тянется, как смола.
Слышатся быстрые шаги. Веста врывается в комнату, захлопывает дверь за собой, прижимается к ней спиной. Её глаза расширены, дыхание сбивчивое. Астарта понимает без слов: началось. Вентиляция снова работает, газ пробирается внутрь.
Они садятся на пол рядом, прислушиваются. Веста обнимает свои колени, кладёт голову на них, её светлые волосы падают на лицо, как занавес. Она молчит, задумчивая. Астарта уже привыкла к этому и к тому, как Веста избегает чужих глаз — это её броня, её способ держаться.
— Знаешь, если попытаться понять причину, зачем человек делает то или иное, то его, может, даже удастся понять и простить, — вдруг говорит Веста, голос тихий, но твёрдый.
Астарта хмурится. Она не согласна. Эрика нельзя простить за всё, что он натворил — за заточение, за игры, за собаку, за уколы. Если прощать убийц, мир утонет в хаосе и крови.
— Ты знаешь, что Эрик — вампир? — переводит тему Астарта, смотрит на Весту.
— Да, — кивает она. — Но это не имеет значения. Я всех называю людьми. Мне кажется, вампиры — это просто более осознанные люди.
Астарта вздыхает, качает головой. Опять не сходится. Будь Эрик осознанным, он не творил бы этот кошмар, не втягивал бы Весту, которая вообще ни при чём, в свою месть. Веста напоминает ей Эли — подругу из интерната, такую же хрупкую, наивную, верящую в добро там, где его нет.
Эрика всё нет, шаги не звучат. Но Астарту начинает клонить в сон — медленно, неотвратимо. Видимо, вентиляция закрыта неплотно или газ просачивается через щели в двери. Глаза слипаются, веки тяжелеют.
— Я пойду прилягу, — говорит Веста, встаёт и идёт к кушетке. — Не знаю, сколько ещё продержусь.
Астарта кивает. Она понимает: разбираться с Эриком придётся ей одной. Весту она не впутает — та и так жертва, а не игрок.
Гудение вентиляции стихает. Астарта прислушивается, сначала не верит, думает, что показалось, но тишина подтверждается. Она цепляется за ясность сознания, борется со сном, сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони.