Грань. Игры со смертью
Шрифт:
Всё начинается как обещано: полигон, мишени, муляжи животных. Её расспрашивают о жизни в форме будто бы незатейливой беседы, но Астарта чувствует, что это проверка. Со временем всё проясняется. Её выбирают на «высокооплачиваемую работу». Ведут в охраняемый дом, сажают за стол напротив мужчины — крупного, в чёрном костюме, похожего на быка. Он представляется боссом, говорит долго, но в итоге спрашивает:
— Хочешь править справедливостью? Убивать убийц?
Хотя его тон намекает, что выбора нет. Астарта думает об этом давно — убийцы заслуживают смерти, это справедливо. Она кивает. Перед ней кладут контракт: неразглашение, условия, и в конце — «за
Астарта ставит подпись, не колеблясь, и в этот момент воспоминания растворяются. Последняя сцена разбивается на хлопья, на кучу снежинок. Больше нет ни босса, ни контракта, ничего. Астарта находится в белом бесконечном пространстве, лёгкая, свободная. Впереди, спиной к ней, стоит Эрик. Она более не испытывает к нему никаких чувств и только лишь непринуждённо спрашивает:
— Это всё?
Ей легко, хотя она знает, что умирает. Похоже, с неё хватит. Этой жизни, этого мира, хватит всего. Это была недолгая жизнь, но всё же.
Эрик оборачивается, смотрит через плечо, но не на неё, а в пустоту, задумавшись о чём-то. Астарте кажется, что она ловит обрывки его мыслей — сожаление? понимание? — но они ускользают. Их глаза встречаются, и свет гаснет, как лампочка, что перегорела в старом доме деда.
Глава 8. Пробуждение
Комфорт обволакивает её, как мягкий кокон. Астарта лежит в постели, чувствуя, как тёплое одеяло обнимает тело, укутывая до подбородка. Мягкость матраса под спиной, лёгкий скрип пружин, шорох ткани — всё это создаёт уютное утро, когда хочется задержаться в кровати подольше. Она дышит медленно, спокойно, ощущая, как тепло разливается по рукам и ногам. В голове начинают формироваться планы на день — ленивые, неспешные, как будто времени впереди ещё целая вечность.
Надо сходить к перевалу. Там она нашла убитого медведя — редкого, из тех, что занесены в красную книгу. Охота на них запрещена, их осталось мало, но кому-то это не помешало. Зверь лежал без лап, со срезанной шкурой — зрелище не для слабонервных. Браконьеры, скорее всего. Следы шин, обрывки верёвок — всё указывало на них. Хорошо бы поймать их с поличным, заснять на видео, передать властям. Тогда им не уйти от наказания. Надо не забыть взять удостоверение лесничего — потёртый ламинированный прямоугольник с её фото и печатью — и прикрепить к шапке видеокамеру. Маленькую, лёгкую, с хорошим разрешением. Астарта хотела вернуться к перевалу на следующий день после находки, но не смогла — босс прислал билет на самолёт именно на тот день, и пришлось лететь. Босс…
Мысль о нём обрывает уютное забытье. Астарта открывает глаза, и иллюзия дома рушится. Тусклый свет лампы на прикроватной тумбочке скупо освещает помещение — слабый, оранжевый, едва разгоняющий тени. Это не её комната. Не её кровать. Одеяло пахнет стерильной синтетикой.
Астарта моргает, пытаясь понять, где она, и тут память услужливо подбрасывает вчерашний день — или не вчерашний? Боль, кровь, бетон парковки, провал задания, Эрик. Его укус. Она думала, что умирает, видела белый свет, чувствовала, как тело становится невесомым. Но она жива. Или нет? Окружение кажется реальным, но что-то в нём чужое, неестественное.
Астарта откидывает одеяло, садится на край кровати, пытается встать. Ноги дрожат, подгибаются, и она чуть не падает, в последний момент хватаясь за стену. Тело слабое, словно резиновое, как будто из него вынули кости. Она подозревает, что была без сознания долго — часы? дни? недели? Память выдаёт обрывки: Эрик,
В тусклом свете лампы она шарит по стене в поисках выключателя. Пальцы скользят по гладкой поверхности — холодной, чуть влажной от конденсата. Она уже теряет надежду, когда натыкается на квадратную панель с выпуклой кнопкой. Щелчок — и помещение заливает яркий белый свет, режущий глаза после полумрака. Астарта щурится, осматривается.
Комната маленькая, без окон. Пол — линолеум с имитацией дерева, стены и потолок — глянцевые, чёрные, с мелкими вентиляционными решётками в углах. Две прикроватные тумбочки, кровать с деревянным каркасом — и всё. На одной из тумбочек — два пустых пакета из-под крови и стойка для капельниц, пустая, слегка накренившаяся. Астарта хмурится. Кровь, капельницы — видимо, её держали здесь, поддерживали жизнь. Но кто? И зачем?
Пошатываясь, она подходит к двери — чёрной, с круглой ручкой. Тянет — и та неожиданно поддаётся, открываясь с лёгким скрипом. Астарта замирает, ожидая ловушки, но ничего не происходит. Она выходит в коридор — такой же чёрный, с тем же линолеумом под ногами. Напротив — ещё одна дверь. Астарта толкает её, нащупывает выключатель на стене. Здесь комната иная, пол выложен чёрным кафелем с золотистыми извилистыми узорами, стены такие же блестящие. В углу — душевая кабина с матовым стеклом, рядом — белая раковина под большим зеркалом. Напротив — шкаф с полотенцами и стопкой одежды. Посередине — биотуалет, простой, пластиковый. Астарта подходит к зеркалу, смотрит на себя.
Её волосы спрятаны под голубой шапочкой, как у медсестёр, что приходили к деду, когда ему было плохо. На ней свободные белые футболка и штаны — чужая одежда. Кто-то переодел её, пока она была без сознания. Её собственная кофта, должно быть, пропиталась кровью после укуса. Астарта наклоняется к зеркалу, оттягивает ворот футболки, осматривает плечо. Шрам заметен сразу — два неровных круга на коже, сморщенные, дряблые, как кора старого дуба. Следы клыков Эрика. Рана зажила, значит, прошло не меньше двух-трёх недель.
Над выключателем выделяется лист бумаги, приклеенный скотчем. Астарта читает: «График подачи воды. С 11:00 по 12:00 и с 19:00 по 20:00». Почерк печатный. Она хмыкает, выходит из комнаты, которую про себя именует ванной. Слева коридор переходит в открытую кухню: стол с двумя стульями, громоздкие шкафчики на полу — такие обычно вешают на стены — и маленький холодильник. На противоположной стороне — одинокий диванчик, обитый чёрной тканью.
Астарта возвращается к комнате и идёт в другую сторону коридора. Он заканчивается железной дверью — массивной, с замочной скважиной и без ручки. Самое пугающее, что окон нет нигде. Она обошла всё доступное пространство, и вывод напрашивается сам собой: её заперли. И, судя по последнему воспоминанию — укусу Эрика, — это его рук дело. Вопрос: что теперь делать?
***
Когда ей было двенадцать, дед учил её выбираться из закрытых помещений. Они сидели у него дома на старом диване, и он рассказывал, как однажды чуть не задохнулся в горящем сарае, потому что дверь заклинило. «Пожары, Астарта, — говорил он, постукивая пальцем по столу, — даже в торговых центрах эвакуационные выходы не всегда открыты». Он показывал, как сделать отмычку из скрепки или куска проволоки, как проверять замки, как слушать щелчки механизма. Тогда она почти не вслушивалась в его лекции, а теперь жалеет. Эти знания могли бы спасти её сейчас.