Грехи негодяя
Шрифт:
Прошло несколько минут, прежде чем она немного успокоилась и начала подниматься вверх по лестнице. За эту историю Клейтон заслужил два очка. Она уже и забыла, как он хорош в подобных комедиях абсурда. Ведь от такого человека все ожидают, что он будет вести себя как скучный любитель фактов. Но Клейтон обожал смех и розыгрыши. Иногда представления уличного кукольного театра, всегда казавшиеся ей пустыми и глупыми, заставляли его хохотать до упаду. И, глядя на него, Оливия тоже начинала смеяться.
Устроившись в своей комнате, Оливия очень
Оливия взяла лист бумаги и открыла дверь в смежную комнату. В тот же миг чья-то сильная рука зажала ей рот и втащила внутрь.
Глава 19
Клейтон бежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он сам не понял, с чего ему вдруг вздумалось сочинять небылицы. Наверное, ему просто не понравилось вульгарное поведение Марии, смутившее Оливию. Конечно, он мог бы остановить ее каким-нибудь резким замечанием, однако выбрал другое, и в итоге глаза Оливии засверкали и она едва сдерживала смех.
Мария явно хотела вернуться в прошлое. Когда-то они провели вместе ночь. Но этого больше не повторится. У них никогда не будет ничего общего, кроме одной-единственной совершенно заурядной ночи. Причем тогда в постель его затащила именно она. А потом долго воротила нос от его изуродованной руки. В конце концов он надел перчатку, и она немного успокоилась, милостиво позволив ему ее ласкать. Вероятно, она была непоколебимо уверена, что он ей за это должен быть признателен до конца жизни. Разумеется, эта дама ошибалась.
Зато Оливия…
Нет-нет, об этом лучше не думать.
Но разве можно о ней не думать?! Ведь ее поцелуи великолепны… изумительны… дарят райское наслаждение… Он мог придумать еще дюжину эпитетов, но все они не отражали в полной мере его чувств. Клейтон не говорил об этом Оливии – и ни за что не скажет, – но каждый ее жест, каждое движение губ, каждый тихий вздох задевали какую-то чувствительную струну в его душе, освобождали от годов постоянного напряжения и подозрений. И напоминали ему, что он нормальный человек, мужчина, которому небезразличны страсть и удовольствия, а также и чувства женщины, которую он держит в объятиях.
Раньше Клейтон даже не подозревал, что ему всего этого не хватало. Не думал, что эта часть его души все еще жива. Но теперь он чувствовал, что вся его душа раскрылась навстречу солнцу. И произошло это впервые за десять лет.
Подойдя к своей комнате, он замедлил шаг. Перспектива продолжить работу над шифром больше не казалась ему…
Чьи-то голоса. Он замер. Расчувствовавшийся Клейтон исчез в мгновение ока, уступив место холодному и настороженному. Он затаил дыхание, чтобы лучше слышать. Возможно, Оливия разговаривала с горничной.
Нет, не с горничной. Он явственно услышал мужской голос.
Но
Нет-нет, один голос определенно принадлежал Оливии. Однако что же она говорит? Разобрать невозможно, но было ясно, что она испугана.
Клейтон достал нож, который всегда носил за голенищем сапога. Но напавший на Оливию человек нужен был ему живым для допроса.
Оливия вскрикнула.
Нет, пожалуй, можно обойтись и без допроса. Лучше уж он выпустит кишки этому ублюдку.
Клейтон распахнул дверь.
Спиной к нему стоял широкоплечий мужчина, державший Оливию. Или пытавшийся ее удержать. А она отчаянно сопротивлялась.
Тут мужчина что-то ей сказал, и она что-то выкрикнула прямо в руку, зажимавшую ей рот.
Клейтон метнул нож.
За мгновение до того, как нож поразил цель, незнакомец отпустил Оливию, развернулся и отбил летящий нож в сторону.
Йен!
Он, Клейтон, едва не убил друга!
И в тот же миг Оливия завизжала так громко и пронзительно, что не приходилось сомневаться: через несколько секунд сюда сбежится весь дом.
Йен выругался и проворчал:
– Просил же не кричать, когда я тебя отпущу.
– А я не давала согласия молчать, – ответила Оливия, заметив, что Клейтон не бросается на непрошеного гостя и выглядит скорее смущенным, чем встревоженным.
– Не могу поверить, что ты никогда ничего не говорил ей обо мне, Клейтон. «Трио»… Это значит, что нас трое, а не только ты и Малышка. – Йен потер ладонь, укушенную Оливией. – Эта дама не желает мне верить.
– Вы действительно знаете друг друга? – спросила Оливия. Ее лицо – в том месте, где к нему прикасалась рука Йена, – покраснело.
Клейтон понадеялся, что она откусила ему изрядный кусок плоти.
– И очень хорошо, что не верит, – пробурчал Клейтон. – Оливия, этот субъект – действительно член нашего трио.
– Дух, – представился Йен.
– Он же Йен Мэддокс, – добавил Клейтон.
– Неужели мы уже называем всем подряд наши настоящие имена? – удивился Йен.
– Не всем подряд, – буркнул Клейтон.
Из коридора донеслись шаги.
– А вот и слуги, – вздохнул Йен. – Встречи с ними я и старался избежать. Полагаю, мне следует исчезнуть, а вы уж с ними как-нибудь сами разберитесь. – Он поклонился Оливии и ухмыльнулся. – Сейчас вы увидите, почему я получил столь интригующее прозвище.
Клейтон и Оливия повернулись к двери, и тотчас вошли Катя, два лакея и горничная.
– Что-то случилось? – с тревогой спросила княгиня.
Оливия обернулась – и замерла. А Клейтон понял, что на нее произвел должное впечатление излюбленный трюк Йена – таинственное исчезновение.
Клейтон видел это много раз, поэтому точно знал: ничего фантастичного в исчезновении друга нет. Йен был пониже ростом и немного шире, чем Клейтон, но умел двигаться с ловкостью и проворством акробата. Вероятнее всего, в данный момент он отдыхал в гардеробе.