Грехи негодяя
Шрифт:
– Что ты хотел мне показать?
Клейтон взял тряпочку, намочил ее в холодной воде и протер ей лицо.
– Русские утверждают, что баня обладает большой восстановительной и укрепляющей силой.
Оливия проглотила застрявший в горле комок.
– Правда? – Тряпка была жесткой и шершавой, но ее прикосновение к коже давало восхитительные ощущения. Как и пристальный взгляд Клейтона. – Это все из-за пара? – пробормотала она.
– Пар – лишь небольшая часть древней традиции. Прогревшись
Оливии тотчас захотелось остудить свою перегретую плоть холодным пушистым снегом. Странно… Как она могла ненавидеть холод всего несколько минут назад?
– Голые? – переспросила она. – Но ведь ты не голый.
Клейтон хмыкнул и пробурчал:
– Я должен сначала позаботиться о тебе.
– Ты всегда так делаешь.
Рука Клейтона дрогнула.
«Может быть, я сказала слишком много?» – промелькнуло у Оливии.
– Значит, русские голыми валяются в снегу? А что они делают потом?
Он продолжил протирать прохладной тряпочкой ее шею.
– Потом они возвращаются в парную и льют еще больше воды на угли, чтобы повысить температуру.
Интересно, зачем им для этого вода? Ведь комната нагревается сама по себе… Немного поразмыслив, Оливия спросила:
– А потом?
– Потом банщики трут их тела, снимая напряжение и успокаивая боль в мышцах. – Клейтон повернул ее к себе спиной и стал массировать ей плечи холодными от воды пальцами.
«Райское наслаждение!» – мысленно воскликнула Оливия.
Клейтон же добавил:
– А после этого – еще пар и еще холод.
«Еще, еще, еще…» Больше она ни о чем не могла думать.
Оливия вздрогнула, почувствовав воду вместо прикосновения пальцев Клейтона, но тут же пришла в восторг. Ощущение было восхитительным. Прохладная вода стекала с тряпочки под рубашку.
– Никогда не думал, что можно ревновать к воде. – Клейтон провел пальцем по ее ключице, затем – вдоль выреза рубашки и замер, затаил дыхание, ожидая ее решения.
Оливия же точно знала, что если останется неподвижной, то он остановится. Но если она изогнется, направит его руку ниже…
И она изогнулась.
Его рука скользнула ей под рубашку, и Клейтон со стоном накрыл ладонью ее груди и прижал спиной к себе.
– Знаешь, еще никогда в жизни мне не было так трудно сосредоточиться на шифре. Я мог думать только о твоих сосках, представлять, как они выглядят. Десять лет я мечтал прикоснуться к ним. – Он потянул за шнурок, удерживавший ее рубашку на шее, и рубашка сразу соскользнула с плеч.
Движением ладони Клейтон обнажил одну грудь и опустил подбородок ей на плечо. При этом Оливия знала, что он рассматривал ее. Не удержавшись, она тоже опустила глаза. Рука
А он стал теребить большим пальцем сосок. Его дыхание вдруг стало тяжелым и хриплым, и он пробормотал:
– Ожидание того стоило.
Оливия беспокойно задвигалась и почувствовала, как доказательство его возбуждения уперлось ей в поясницу. Клейтон тотчас застонал, и она снова потерлась об него.
Его рука сжала ее грудь. Вероятно, это ему нравилось. Другая же его рука опустилась ей на живот, потом – еще ниже. Оливия страстно желала, чтобы рука Клейтона коснулась ее… в самом нужном месте, но, увы, он принялся поглаживать ее бедро.
Оливия не удержалась от вздоха разочарования. А он тут же спросил:
– Ты хочешь, чтобы моя рука была в другом месте?
Она судорожно сглотнула.
– Да, хочу.
– На этот раз ты решила обойтись без «пожалуйста»?
Какая тут к черту вежливость?! Желание сжигало ее.
– Прикоснись же ко мне.
Его рука скользнула меж ее ног. Наслаждение было ни с чем не сравнимым.
Тут Клейтон снова опустил голову ей на плечо и легонько прикусил мочку ее уха.
– Для тебя – все, что угодно, дорогая.
– Мне нужен ты, – прохрипела она. Ее тело таяло в блаженной истоме, а сердце пело. Что может быть лучше?
Однако напряжение возрастало, распространяясь по всему телу из чувствительного местечка, которое ласкал Клейтон.
Оливия снова задвигалась, почувствовав, что желает большего.
Клейтон, похоже, это понял. Его ласки стали более уверенными. Но Оливии недостаточно было испытывать наслаждение – ей хотелось его дарить.
Она повернулась к нему лицом, и ее руки скользнули ему под рубашку. Но и этого было мало; ей хотелось, чтобы он испытывал то же, что и она. Чтобы так же потерял голову от желания.
Потянувшись к Клейтону, она коснулась губами его горла, а потом, осмелев, лизнула его.
У Клейтона перехватило дыхание, а вслед за этим по его телу прокатилась волна дрожи. На губах же появилась дерзкая улыбка, и он сейчас казался… счастливым?
Только он не должен открывать ей свое сердце. Ведь одно дело целовать и провоцировать его, пока он ее ненавидел, и совсем другое…
Оливия сумела убедить себя, что нет ничего плохого в искрах страсти, проскальзывающих между ними. Они все равно ничего не значили для него, даже если для нее значили очень многое.
Однако он доверял ей. Хотя не должен был. Но как только Клейтон узнает, что она скрыла правду о состоянии отца и найденных ею деньгах, он перестанет ей доверять. И будет прав.