Грехи негодяя
Шрифт:
Клейтон судорожно сглотнул.
– Да. Но не делать же предложение в этом месте… И перед этим идиотом.
Оливия рассмеялась:
– Поздно спохватился. Я принимаю его.
Клейтон ухмыльнулся и привлек ее к себе.
– Нет, дорогая. Я должен сделать предложение по всем правилам.
– Женщина оказалась настолько глупа, что уже сказала «да», – вмешался Йен. – Я бы на твоем месте не стал рисковать.
Клейтон чмокнул Оливию в губы и выпустил из своих объятий.
– Заткнись,
Мужчины отодвинули огромный дубовый стол, и Йен принялся внимательно рассматривать половицы.
– Люк, – сказал он через несколько минут.
Люк тогда же был поднят, и стала видна лестница, ведущая вниз.
Йен опустил фонарь в отверстие. Оливия же опустилась на колени рядом с ним, чтобы ничего не пропустить. Огонек высветил клубок толстого шнура. Рядом стояла чаша с черным порохом. Еще в одной чаше находились маленькие металлические шарики.
Йен чуть повернул фонарь, и на полу, ниже ступенек, стали видны две ноги. А также торс, залитый кровью.
– Труп, – констатировал Йен.
Оливия ахнула и отпрянула от люка. Руки Клейтона подхватили ее, но она не захотела отходить в сторону.
Мужчина был застрелен. Отверстие в груди не оставляло в том никаких сомнений.
– Хорошо, что мы не стали терять драгоценное время и ждать его здесь утром, – заметил Клейтон.
– Он давно мертв? – спросила Оливия.
Йен спустился в потайную комнату.
– День, от силы два. Нет, пожалуй, все-таки день. Печка еще чуть теплая. Какова вероятность того, что наш последний агент взял бомбу и застрелил свидетеля?
– Очень высокая, – отозвался Клейтон.
– Часовщик был весьма занятым человеком. Здесь есть еще несколько бомб разной степени готовности.
Оливия пододвинулась, чтобы лучше видеть.
Йен осветил фонарем ряд ящиков.
– Судя по всему, основной специальностью этого человека было именно взрывное дело. Здесь фунтов семь пороха. А также внутренние части часовых механизмов и кремневые воспламенители. Причем все – очень маленькое. Спрятать такие вещи нетрудно.
– Как близко агент должен находиться к царю, чтобы поражающая способность бомбы оказалась максимальной? – спросила Оливия.
– Пятнадцать – двадцать футов, – ответил Клейтон.
– У вас там есть какие-нибудь записи? – поинтересовался Йен.
В мастерской, где они находились, было так чисто, что это граничило с маниакальной идеей. На рабочем столе аккуратной стопкой лежали записи, в которых указывалось, какое зубчатое колесо использовалось и когда. Такой человек должен был учитывать и расход каждой унции пороха и каждого дюйма запального шнура. Подумав об этом, Оливия невольно содрогнулась.
– У меня тут тоже кое-что есть! – крикнул Йен. – Ага…
– Какая запись была последней?
Йен выругался и тут же ответил:
– О бомбе, начиненной пятнадцатью фунтами пороха.
– А в этом случае как близко к царю должен подойти убийца? – снова спросила Оливия.
– Он должен находиться в том же бальном зале.
– Значит мы… – Она потерла виски, чтобы рассеять туман в голове.
– Сейчас мы отвезем тебя домой, – сказал Клейтон.
– Но бомба…
Он провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
– Ты уже сутки на ногах. Опытный шпион знает, что всегда возникают вопросы, которые следует решать быстро. Но их невозможно решить, когда падаешь с ног от изнеможения.
– Уложи ее в постель! – крикнул Йен. И тут же, смутившись, добавил: – То есть я хочу сказать, что ей необходимо лечь в постель и поспать.
Но что сказано, то сказано. И восхитительно дерзкие мысли невозможно изгнать из головы. Взяв Оливию за руку, Клейтон подвел ее к окну, и жар его ладони вдруг показался ей невыносимым. Теперь ее ничто не останавливало.
– Значит, в постель? – спросила она. – Что ж, звучит заманчиво. – Собственный голос почему-то показался ей чужим. Он был хриплым и полным желания. – Да-да, в постель и поспать – это определенно хорошая идея.
– Какая? – спросил Клейтон. – В постель? Или поспать?
– Обе.
Глава 31
Он не стал рисковать и ни разу не поцеловал Оливию, возвращаясь в дом Кати. Нельзя было отвлекаться. Следовало внимательно наблюдать за окрестностями и быть уверенным, что за ними никто не следит.
Но Оливия не облегчала ему задачу.
И дерзкая девчонка это знала. Когда она шептала что-то ему на ухо, ее губы непременно касались его. И она постоянно прикусывала нижнюю губу, делая ее розовой; когда же убедилась, что он это заметил, принялась облизывать губы, что выглядело очень соблазнительно.
– Проклятие! Если ты будешь продолжать в том же духе, я завалю тебя в сугроб. Не будет никаких шелковых простыней и зажженных свечей.
– Шелковые простыни и свечи?… – переспросила Оливия.
Клейтон смутился:
– Ну… возможно, я представлял себе нечто подобное раз или два.
Брови Оливии поднялись так высоко, что скрылись под шапкой.
– Знаешь, я тоже…
– Что именно ты представляла?
Оливия только улыбнулась и плавно пошла перед ним, покачивая бедрами.