Греховный поцелуй

Ридли Эрика

– Мы все согласны насчет того, как он умер. Верно?

Франсина подняла бровь:

– Его задушили?

– Его придушили подушкой, – поправила ее мисс Стентон.

– О, верно, – согласился Эдмунд, извлекая из кармана фляжку. – Ведь мисс Пембертон побеседовала об этом с Господом.

Эванджелина замерла, потом поднесла кончики пальцев к вискам, она старалась не смотреть ни на Гэвина, ни на леди Стентон, вне всякого сомнения, в ужасе оттого, что кто-то из них может выложить Эдмунду, Бенедикту и Франсине правду насчет ее видений.

И

как после этого можно будет не прослыть ведьмой? Теперь Гэвин знал, что она обманщица и шпионка самого низкого пошиба, но все еще желал раздавить ее в объятиях и завладеть губами. Какое еще объяснение этому могло существовать?

Он повернулся так, что лицо его было обращено ко всем, кроме нее.

– И что же Господь сказал снова? – спросила Франсина, поглаживая живот.

– Сказал, что Хедерингтона удушили, – вступил в разговор Бенедикт, вытаскивая из кармана мятый носовой платок. – Удушили подушкой.

Эдмунд понюхал остатки напитка в своей фляжке:

– И Господь представил доказательства этого?

– Действительно, – сказал Гэвин, дожидаясь, пока слуга выйдет из комнаты. – Он это сделал.

– Что это? – спросила леди Стентон, убыстряя движения своего веера.

– Это наволочка с подушки, матушка, вся в пятнах.

– Она из гостевой спальни Хедерингтонов, – подтвердил Гэвин.

Мисс Стентон подошла ближе и уставилась на тряпицу:

– Убийцы часто пользуются теми орудиями, что окажутся под рукой. А что может быть удобнее, чем перьевая подушка, когда жертва крепко спит в своей постели?

– Послушайте, – сказал Гэвин, осторожно встряхивая запятнанную ткань, чтобы разгладить складки и морщины. На пол с нее упало несколько чешуек запекшейся крови.

– Кровь!

Мисс Пембертон заправила за ухо непокорную прядь.

– У лорда Хедерингтона была ранка на лбу. Не так ли? Кровь попала на наволочку, когда убийца прижал подушку к пораненному лицу графа.

Эдмунд снова наполнил пустой бокал золотистой жидкостью из фляжки.

– Откуда нам знать, что Лайонкрофт не сам размазал кровь Хедерингтона по наволочке после общения мисс Пембертон с Богом?

Гэвин рявкнул:

– Я высоко ценю твою несокрушимую веру в мою неисчерпаемую отвагу и дерзость, но я не мог этого сделать.

Франсина подняла тонкую выщипанную бровь:

– Почему же?

– Потому что, – медленно возразила мисс Пембертон, – когда вчера мы вошли в спальню, кровь уже свернулась и засохла. Помните? Повязка на его голове была покрыта запекшейся кровью. Она была темной и заскорузлой, и след крови на крыле его носа выглядел так же, и его оттенок был…

– Довольно, мисс Пембертон, – сказала леди Стентон, со щелчком складывая веер. – Вы высказали свою точку зрения. Кровь могла попасть с одного места на другое еще при жизни Хедерингтона.

Гэвин положил наволочку на письменный стол так, чтобы окровавленная поверхность была видна всем.

– Ба, – фыркнул Бенедикт. – Мы видим

кровь, но она может принадлежать кому угодно.

– И да и нет, – возразила мисс Пембертон. – Если бы это была чья-то чужая кровь, то она не могла бы попасть на подушку и наволочку лорда Хедерингтона. У меня, например, нет ни ран, ни царапин. Как и у леди Стентон и ее дочери. Как и у мистера Лайонкрофта.

В это краткое мгновение Гэвин осознал, что главным благоприятным для него качеством этой женщины была ее способность рассуждать здраво. Он улыбнулся мисс Пембертон, которая внимательно смотрела на Бенедикта. Она не только заметила изъян в логике новоиспеченного лорда, но и заявила о своей уверенности в потенциальной невиновности Гэвина. И, возможно, теперь все внимание будет перенесено на настоящего убийцу.

– Ни у кого из нас, – со вздохом заявила Франсина.

– Похоже, что так, – согласился Бенедикт. – Значит, это должна быть кровь Хедерингтона. Другого объяснения я не вижу…

Его платок снова взлетел к лицу, потому что Бенедикт разразился новым приступом отчаянного лающего кашля.

– Мне кажется, – промямлил Эдмунд заплетающимся языком, – ты сам, старина, мог уронить на него пару капель крови. Твой носовой платок покрыт пятнами. Возможно, ты сам удушил этого себялюбивого негодяя прошлой ночью и при этом закашлялся.

Бенедикт замер.

– Нет, – покачала головой мисс Пембертон. – Крови на его носовом платке очень мало по сравнению с наволочкой. К тому же платок еще покрыт слизью. А на наволочке слизи нет.

– Право же, мисс Пембертон это так, – вступила в разговор Франсина, прижимая ко рту кулачок. Ее узкое лицо под слоем румян, казалось, побледнело еще больше.

Эдмунд вертел в руке свой бокал.

– Значит, мы возвращаемся к исходной точке, к Лайонкрофту? Верно?

– Нет, – возразила мисс Пембертон, – мы возвращаемся к мнению, что это мог совершить любой.

– Хотя мы пришли к согласию относительно того, что все могли быть заподозрены, Лайонкрофт, похоже, самый вероятный преступник, – вступила в разговор мисс Стентон. – У него был мотив, средства и возможность совершить преступление. Мы все видели, как эти двое, он и Хедерингтон, бранились за ужином, и сам Лайонкрофт признал, что был настолько разгневан, что… О Господи! Вы наступили мне на ногу, Эванджелина!

Мисс Пембертон бросила язвительный взгляд на Гэвина: он мог бы поцеловать ее.

Леди Стентон хлопнула дочь сложенным веером по плечу:

– Следите за своей речью, юная леди!

– Я просто высказываю то, что…

– …что у остальных на уме, – перебила Франсина. – Прошу меня простить, Лайонкрофт, но вы знаете, что это правда. Мы можем облечь наши подозрения в слова.

Гэвин стиснул зубы. Он знал, что это так – все они приняли как данность его вину с момента, когда обнаружили, что Хедерингтон мертв. А, судя по выражению их лиц, ничего иного они от него и не ожидали.