Грейте ладони звездами
Шрифт:
Тот продолжает улыбаться.
Можешь ударить, если очень хочется, - миролюбиво дает он добро, - делу это не помешает...
– И вдруг заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос, а потом, опуская руку, как бы ненароком касается моей левой груди. Той самой, что мое слегка фривольное платье обнажило сверх всякой меры...
Это уж слишком! Я так резко вскакиваю со стула, что фужер с шампанским опрокидывается на скатерть. Все головы поворачиваются в мою сторону, и я, неловко извиняясь, пулей вылетаю из комнаты...
Извините, пойду
Что ты вообще творишь?!
– злобно шиплю ему в лицо, пытаясь оттолкнуть руки, зажавшие меня в кольцо.
– Думаешь, Доминик не разгадает твои неумелые манипуляции?
Пауль смеривает меня все тем же дерзким взглядом и хватку не ослабляет.
По-моему, очень даже умелые, - шепчет он, снова заправляя мне за ухо выбившуюся прядь волос.
– Вот увидишь, он это оценит...
Не знаю, оценит ли весь этот «цирк» Доминик, но лично я сыта им по горло.
Не надо меня трогать, хорошо!
– отталкиваю я его руку.
– Здесь нас никто не видит, вот и прекрати этот балаган. Чувствую себя совратительницей малолетних, - в сердцах добавляю я.
Парень продолжает смотреть на меня с лукавой полуулыбкой, словно знает нечто такое, что доступно только ему одному, а потом загадочно произносит:
А теперь постарайся не убить меня, хорошо?
– хватает меня за бедра, прижимая к себе. В ту же секунду распахивается дверь...
О, я, кажется, забыл запереть дверь, - произносит Пауль спокойным голосом, не выдающим ни йоты его внутреннего волнения. Хотя я стою достаточно близко к нему, чтобы почувствовать быстрый перестук его сердца!
Повернуться и посмотреть, к кому обращены эти слова, сил нет абсолютно... Чувствую, как горят щеки и как отчаянно хочется провалиться сквозь землю!
Не будем мешать!
– продолжает между тем Пауль и выводит меня вон, словно послушную марионетку.
Пожалуй, это я вам помешал, - скрежещет зубами Доминик – ну, конечно же, это он!
– провожая нас негодующим взглядом. На самом деле я всего этого не вижу, потому что от стыда не могу поднять головы... Но Пауль живопишет мне все это в самых мельчайших подробностях, едва мы оказываемся вне поля зрения его брата, и тогда я бъю его кулаком в плечо... Бъю так сильно, что он отшатывается от меня к стене! Глаза большие и испуганные.
Я не просила тебя этого делать!
– почти ору я, не заботясь о приличиях.
– И ты не имел права вытворять все это... Мы делаем ему больно... он этого не заслуживает...
Слезы начинают течь из моих глаз, размазывая подводку, и я едва успеваю их смаргивать.
Слушай, - осторожно говорит Пауль, явно шокированный моей реакцией, - я лишь хотел как лучше... Ты же видела, он сидел с этой Ванессой как ни в чем не бывало... Небольшая взбучка ему не повредит!
Этого больше не повторится, - тычу я в него пальцем.
– Никогда!
Хорошо, - соглашается
Туда я тоже больше не вернусь, - говорю ему жестко, как проштрафившемуся пажу, - пойди и скажи, что у меня что-то с желудком... Скажем, желудочный грипп или еще что похуже. Мне все равно, - не могу смотреть на него.
– Я буду ждать в машине, приведи моих детей. И еще, - торможу парня на полпути, - скажи матери, что мне так плохо, что я никого не хочу видеть! Даже ее.
Пауль кивает головой – и вот мы уже едем домой, оставив позади весь этот отвратительный и абсолютно несносный вечер.
Глава 18.
«Он не ответил ни на один мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит «да», не так ли?»
****************************
На следующий день у меня выходной, и я весь день сижу дома с книжкой в руках; Хелена звонит узнать о моем самочувствии, и я вру, что меня постоянно рвет... Хочу отбить у нее охоту навестить меня. На душе так тоскливо, что хоть волком вой... Я скучаю по Доминику. Я боюсь, что потеряла его, даже толком и не имея.
А потом вдруг раздается звонок в дверь, и мое глупое сердце замирает ровно на долю секунды, после чего пускается в бешеный, безудержный галоп, словно уже знает, кто нажимает на кнопку звонка. Я распахиваю дверь настежь...
Там стоит Доминик... немного другой, даже чуточку непривычный, но все же он: все то же красивое лицо, слишком совершенное, чтобы быть настоящим, все те же завораживающие голубые глаза под тенью черных рестниц, но нынче эти глаза какие-то блеклые и словно полинявшие, с беспредельной усталостью в уголках...
Сердце невольно бъется сильнее, словно в него вкололи дозу адриналина, даже дышать становится тяжело...
Доминик, - произношу я как можно спокойнее, хотя хочется взвиться юлой и заключить этого упрямого мальчишку в объятия. Чего только мне стоит это кажущееся спокойствие...
Мы можем поговорить?
Голос тихий, почти неживой. Как же его однако пробрало... Горло сдавливает так сильно, что даже свое «конечно, проходи» я продавливаю почти через силу, покосившись на своего жданного – ох как жданного!
– гостя, не заметил ли он этого. Не заметил – слишком поглощен своими ботинками.
Ник!
– восклицает Элиас, вбегая в прихожую со скоростью ракеты и повисая на Доминике, словно обезьянка.
– Ты пришел в гости? Я по тебе скучал...
Лицо моего гостя делается смущенным и немного более живым от прилившей к нему крови... Он глядит на меня, на Еву, безмолвно застывшую на пороге, и наконец произносит:
Я тоже по тебе скучал... и не забыл про наш уговор.
Тот рад этой маленькой как бы тайне, и потому начинает канючить:
Ты сыграешь со мной в «Монополию»? Я получил ее в подарок на Рождество...