Грезы о любви
Шрифт:
Вечер короля не задался с самого начала: сначала пришел Лоренс, потом заявился Виранэ. Когда Лестеру удалось выставить последнего, в кабинет постучался Дарестэль. Наблюдающий за тенями пришел с обычным еженедельным отчетом, который прошел бы нормально, если бы не Лоренс, влезающий со своими ценными замечаниями. В результате внешне спокойный, но доведенный до бешенства король отправил всех подданных восвояси и даже смог спровадить сына — то вылетел из кабинета отца не менее злой, чем обычно. Однако не успел Лестер успокоиться, как в кабинет заявилась Алеста. Сделав над собой усилие —
— Не хочешь поужинать вместе? Я почти закончил, — ложь, но дела можно отложить, а вот завоевать расположение жены…
— Я уже поужинала.
Алеста грациозно опустилась в кресло.
— Хорошо, — Лестер вновь вернулся к проекту приказа, который составлял с обеда. Опыт семейной жизни подсказывал ему, что вечер, начавшийся так неудачно, закончится еще хуже. И если с первой супругой они еще могли громко поругаться, высказав друг другу все претензии, и потом помириться, то с Алестой… было тяжело. Лестер не собирался себе врать — он не старался так сильно, как следовало бы хорошему муж, — но сначала он был разбит смертью Илинеры, потом занят восстановлением королевства. А после рождения Ловэля и без того натянутые отношения между супругами прекратились окончательно.
Усталость — единственное, что он чувствовал. И непонимание, что он сделал не так.
— Ты сильно занят? — Вот как у нее получается поставить вопрос так, словно он виноват во всех грехах мира?
— Для тебя — нет, — честно ответил Лестер, но в следующий момент дверь без стука распахнулась и на пороге появился Лоренс. В руке у него был забрызганный грязью свиток, который он протянул отцу.
— Донесение с Восточных гор.
Лестер вскрыл послание и быстро пробежался по нему глазами. Лоренс, проявляя свою вопиющую наглость, зашел ему за спину и, перегнувшись через плечо, тоже сунул свой нос в свиток.
— Отправь ястреба к Астере Феланэ, Восточные горы на ней.
Он достал чистый пергамент, поставил внизу свою подпись и королевский герб и отдал Лоренсу.
— Чтобы через пять минут все было написано и отправлено. И пришли ко мне наблюдающего за тенями.
Дверь еще не успела соприкоснуться с косяком, а Лоренса был уже на лестнице. Лестер отодвинул от себя незаконченный проект приказа и потянулся за очередным чистым пергаментом, на котором стал накидывать план на ближайшую неделю. Надо будет все же забрать у Астеры часть воинов — если это позволит обстановка на востоке — и отправить их на север. Север…
— Всегда есть время на семью? — с мрачной иронией переспросила Алеста.
Лестер вздохнул и поднял на нее взгляд.
— Это исключение.
— За то время, что мы женаты, таких исключений было несколько тысяч. Каждый день в нашем благословенном Светом королевстве что-то случается. Этого не изменить, — с пониманием произнесла женщина и вышла.
Она тихо стонала под ним, а его словно поглотила какая-то неведомая бездна…
Лидэль все же не отстал от влюбленной Эльелы. Во-первых, гордость требовала не отступать и показать, что он лучше брата. Во-вторых, девчонка все равно бы не добилась взаимности от Лоренса: он никогда не связывался со знатными эльфийками, боясь быть опороченным. И в-третьих, ему надо было стереть из памяти эту Рисанэ, единственную, что ему отказала.
Так
Лидэля словно ледяной водой окатило. Он отпрянул от девчонки, упал с кровати, больно ударившись спиной, и выругался. Грудь тяжело вздымалась, а сердце билось, словно безумное. Кто-то что-то говорил, кажется, кричал.
— Проваливай, — холодно приказал он, сверкнув своими льдистыми глазами, и поднялся с пола. — И никому не смей рассказывать, иначе окажешься в людских земля с клеймом опозорившей свой род. Вон!
Эльела, кутавшаяся в одеяло, вздрогнула и бросилась подбирать с пола вещи. Спустя минуту ее уже не было в комнате.
Лидэль прошел к окну и открыл его. Ночной воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Сердце продолжало стучать, как бешеное. Он оперся об оконную раму и облизнул пересохшие губы: на них чувствовался вкус карамели.
Глава 8. Вдали полыхают костры
Много лет назад, когда предыдущая война с северными орками была в самом разгаре, Нарелю приснился сон. Он тогда приютился в палатке вместе с Рисанэ — они только пережили один бой, а завтра их ждал другой, — мест не было, ветер задувал под шатер, заплатанный плащ совсем не грел, и начинали брать сомнения, что в выжженных землях Рассветного Леса до сих пор царствует вечное лето. Спать тогда приходилось урывками, орки не давали им ни минуты отдыха. Надежда медленно затухала даже в самых храбрых сердцах.
В тот раз король едва ли не насильно отправил их с Рисанэ спать. Ночь была холодной и тревожной. Селон во сне тихо стонал: в походных условиях у него вновь разболелась раненная еще в Южной войне нога. Нарелю же не спалось. Он полночи крутился, думая о завтрашнем дне. Тихой поступью мимо шатра прошел король. Где-то вдали послышался короткий смех Астеры: вот уж кто не унывал. Хотя Феланэ была напрочь лишена чувства юмора, война иногда веселила ее. Она была словно дух огня, заряжалась от битвы и крови. Ее не пугал завтрашний день.
Нарель сам не заметил, как веки сомкнулись и его измученный разум погрузился в сон. Он оказался в своем поместье, оно было целым, а вокруг раскинулся живой лес, но почему-то внутри было тревожно. Нарель огляделся и увидел маленького мальчика, чьи серо-зеленые глаза были так похожи на его собственные.
— Ты кто? — он присел напротив малыша. Тот посмотрел на него, и в его глазах отразилось пламя. Нарель резко обернулся и увидел, как вдали полыхает лес.
— Где мама? — в голосе мальчика слышался страх и отчаяние. Он был таким маленьким, едва ли ему сравнялось пять весен. В серо-зеленых глазах стояли слезы.