Грезы о любви
Шрифт:
Повисшая в комнате тишина могла бы придавить любого.
— Хорошо. Клянусь. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.
Глава 9. Раскол
Эстель медленно брела по улицам Листерэля. В отличие от людских городов, столица Рассветного Леса, как и его жители, была прекрасной и утонченной. Здесь не выбрасывали нечистоты из окна, не гнали лошадей по мостовой, не бранились на весь квартал. По чистым ухоженным улочкам, словно только что сошедшим со страниц сказок, степенно шли эльфы. По разукрашенным черепичным крышам скакали
Несмотря на то, что Эстель родилась и выросла на севере, где природа еще сильнее переплетается с бытом эльфов, ей нравилась столица. Поэтому, оставив родителей обсуждать последние новости, она с утра пораньше сбежала в лечебницу. Проведя там большую часть дня, Эстель отправилась обратно, но так как вечер был поистине чудесным — это заметила даже она, погруженная в свои мрачные мысли, — то путь домой постепенно превратился в неспешную прогулку. Наслаждаясь пением птиц и мягкими касаниями легкого игривого ветерка, Эстель подняла взгляд в небо и впервые подумала не об умершем женихе и их последнем рассвете, а о чуде жизни.
— Леди Рисанэ.
Все очарование вечера мгновенно испарилось, стоило только ей увидеть перед собой кузена.
— Ваше высочество, светлого вечера.
— И вам, леди Рисанэ, — он галантно поцеловал ее руку. — Вы куда-то спешите?
— Нет, прогуливаюсь, ваше высочество.
— Тогда вы не откажете мне и позволите составить вам компанию.
Это был не вопрос и даже не предложение, поэтому Эстель не видела смысла отвечать. Она шла пешком, Лидэль приехал на коне, но сейчас он спешился и, предложив ей руку, пошел рядом с ней.
— Как вам столица?
— Она прекрасна.
— Так считают все, кто когда-либо здесь бывал… — он начал что-то рассказывать.
Эстель проявила вопиющую грубость и пропустила весь монолог его высочества мимо острых ушей: не со злым умыслом — ее вновь охватила тревога и отчаяние, вновь вернулись мысли о трагичности смерти, ненадолго развеянные очарованием вечернего Листерэля. Любая светская беседа требовала от нее значительных усилий — это только мама могла легко болтать с любым эльфом, начиная от служанки и заканчивая королевой, — а общество Лидэля было отравлено ее презрением к кузену. Она не забыла его высокомерия на балу, да и его наглость, с которой он постоянно навязывался, отталкивали ее.
Это был долгий путь для них обоих, но наконец впереди показался фасад дома Рисанэ, и Эстель, коротко, но вежливо простившись с кузеном, оставила его на улице, скрывшись за милой дверью из светлого дерева. Именно в нее уперся злой и раздраженный взгляд Лидэля.
Нейлину всегда была чужда зависть: он был рад тому, что ему подарила Судьба. Но сейчас он безумно завидовал Эстель, которая была кузиной принцам и принцессе и могла спокойно с ними общаться, приходить во дворец. А Нейлин лишь мечтал,
В голове юного полуэльфа, словно звезды на ночном небосклоне, зажигались все новые и новые идеи. Вот ему подумалось, что в следующем году в Листерэле обязательно будет большой праздник — бал в честь совершеннолетия кронпринца! Ему ведь исполнится двадцать одна весна…
Генерал Рисанэ рассказывал, что когда-то (еще даже до его рождения) эльф считался взрослым лишь по достижению пятидесяти весен. Потом король Линэлион изменил возраст, снизив его до двадцати одной весны. Тогда это многим не понравилось, но, как чувствовал Нейлин, сейчас это соответствовало духу времени. Если они, светлые эльфы, стали жить подобно людям — быстро, скоро, ярко, — то почему им нужно подчиняться старым законам? Вот взять его семью: отец в семьдесят весен считался молодым эльфов, а сейчас самому Нейлину было почти двадцать — но он осознавал себя вполне взрослым. Хотя папа, конечно, не согласился бы с последним утверждением.
Авелис втирала мазь в больное колено мужа под его тихое ворчание. Только две вещи прославленный эльфийский генерал мог делать вечно — выигрывать безнадежные сражения и ворчать.
— Тысячу раз тебе говорил, что справлюсь сам.
— А я тысячу раз тебе отвечала, что мне нетрудно, — спокойно ответила Авелис и, закрыв баночку с мазью, поднялась, чтобы тут же оказаться в объятиях мужа. — Селон, ты что творишь! Сядь, дай отдохнуть ноге.
Совершенно не слушая супругу, генерал лишь крепче обнял и, коснувшись ее лба своим и закрыв глаза, тихо признался:
— За что мне Свет даровал тебя? Я не заслужил такого счастья.
Она тоже закрыла глаза, чувствуя мужа, как себя саму, словно они были единым целым по замыслу Света и Судьбы, но почему-то разделились на две души и начали жить в разных телах.
— Я тоже не могу понять, за что мне дали тебя, любовь моя…
Хлопнула дверь, мимо гостиной пробежала Эстель, бросив на счастливых родителей полный боли взгляд.
— Бедная девочка, — прошептала Авелис, кладя голову на грудь мужу и слыша мерные удары его сердца. — И не только она.
— Ты о сестре? — понимающе спросил Селон, поглаживая ее по бледно-золотым волосам, не таким ярким, как у ее сестер. Авелис во всем была мягче и нежнее, словно хрупкий цветок. Они сидели на диване, бок о бок, касаясь бедрами и ладонями, слыша дыхание друг друга — одно на двоих.
— Да.
Она не стала продолжать, ведь это было личное: ей доверили чужие семейные тайны. И все же совсем промолчать она не смогла.
— Я так рада, что мы счастливы, что любим друг друга. Это бесценное сокровище.
Селон тяжело вздохнул, вспоминая прошлое.
— Иногда я жалею, что Нарель не женился на твоей сестре. И не только потому, что он мой друг и я желаю ему счастья. Но Алеста…
— Говорите уж, генерал, вам не идет лицемерие, — тихо рассмеялась Авелис.
— Алеста слишком любит быть главной. Астера тоже, но она нашла себя в войне — и она великолепна, лучшего генерала наши следопыты не могли получить.
— А Алеста вышла замуж за короля, — уже менее весело продолжила леди Рисанэ.