Грёзы
Шрифт:
– Алиса тоже была старше на девять лет, зачем тогда притащил ее? Помоги мне с ребенком, – прикрикнула она, – мне нужен наследник Нагаи.
Тут же я услышал ускоренные шаги, звук пощечины, обернулся и увидел, как Вера опустилась на ступеньках, от затрещины, которую влепила ей матушка. Она скрутила ее белокурые волосы в руке и пыталась протащить в сторону выхода.
– Дрянь-дрянь, – повторяла она. Вера же, не сопротивлялась, прикрыв лицо ладонями просто молчала.
– Вот только не в моем доме, – тут же спустился. – Выведи ее отсюда и сама уходи, – обратился я к маме. Она тут же
– С тобой я потом поговорю, – еще одним рывком потянула за волосы Веру.
– Это не сделает ее человеком. Твои методы устарели. Пусть лучше разведутся.
– Что значит развестись, – стала вырываться Вера, – я не уйду отсюда! А если и разведусь, то это приблизит меня к тебе еще на один шаг. Почти двадцать лет служу вашей семье. – Мне нужен только ребенок с кровью Нагаи. С твоей кровью, – подняла она глаза, заполненные яростью и слезами.
Я опешил, она нередко намекала о своих намерениях, вскользь. А сейчас так открыто и при маме, да она обезумела.
– Уведи ее, мама, – махнул я рукой и окончательно поднялся в спальню.
– Если о твоих чувствах к Матвею узнает Рома, я тебя со свету сживу, – продолжала кричать мама. – Тебя и ребенок не спасет, проклятая!
Спустя пару минут вопли утихли. Скинул с себя пропитанную потом одежду и встал под душ. Гармония не длилась долго, в голове зазвучала мелодия игрушки, свистульки, окарины…
Накинув банный халат, вышел на балкон погреться.
– Ох, и весна в этом году – невероятнаяяяяя, – улыбался я теплым лучам.
Позже, надев широкие мешковатые штаны, серую майку и пиджак современного кроя, затянув потуже шнурки на новых белых кедах, устремился вниз, закидывая в рот кислые мармеладки.
Планировал перекусить у мамы и направиться в город к друзьям. Но она уже в гостиной на диване величественно ожидала меня. Скрестив ногу на ноге, попивая чай, который принесла горничная, и стояла, опустив голову.
Мама выглядела совсем иначе, и не сказать, что эта великосветская особа получасами ранее волочила любимую супругу любимого сына по полу, скрутив волосы в руке. Она даже успела переодеться. На ней был бежевый костюм в черную клетку, лодочки на удобном каблуке. Светлые волосы заколоты в пучок, легкий макияж подчеркивал броскость голубых глаз, которые по-прежнему сияли, несмотря на зрелый возраст. Тонкие губы были недовольно поджаты.
– Рома должен привезти Тимура в поместье после аварии. Говорит тот бредит, видимо, повредил голову, что-то бормочет без устали.
– Можно подумать сознание его когда-то было не искаженным. А я, здесь каким боком? – сказал, присев рядом.
– Рома сказал бабушка обиделась, и отец, обязательно придет тебя убеждать пожить у нее недельку-вторую, как раньше.
– Я не поеду! Ты пришла уговаривать меня?
– После зрелища устроенного этой… Я бы сказала «да», но я не говорю этого. Слышала о происшествии в деревне. Мне жаль, что так вышло. Не навести ты бабку, не узнал бы подробностей тех лет, ведь былого не вернуть? Не езжай больше к ней. Я выпровожу Рому и Веру из особняка, теперь ты будешь жить со мной…
– Мааа, ты чего перегрелась? Не нужен мне ваш особняк.
– Поняла, что пока время не упущено.
– Ох, ты, какая рассудительная… Невесту подобрала?
– Нет, оставила на твое усмотрение.
– Таааааак, и чем же еще я так угодил тебе?
– Пока ты отсутствовал, – c дрожью произнесла она, – мне словно становилось холодно. Будто ветер за пазухой, – съежилась она. – Делай, что хочешь, но будь в поле моего зрения. В интонации ее улавливались нотки страха…Чтобы у мамы и страх? Невозможно.
Она поставила чашку на журнальный стол и похлопала ладонями по коленям, с самого детства это означало, положить ей голову на колени, чтобы она пожалела, полюбила, погладила голову массирующими движениями. Я в глубине душе понимал, это новый вид манипуляции, чтобы я перестал ездить к бабушке, или чего похуже, нашла очередную подходящую невесту «престарелому» сыну-холостяку. Однако, нежнее маминых рук нет. Прилег, положив голову на клетчатую юбку. Только она коснулась к волосам, глаза закрылись.
Мы так просидели около пятнадцати минут, когда горничная подошла к маме и шепнула что-то на ухо.
– Ну вот. Рома привез Тимура, пойду дам распоряжения, куда и как его разместить.
Я выпрямился, покачав головой, клонило в сон.
– Иди, я вздремну.
– А ты не идешь навестить приятеля брата?
– Мамааа, ну не начинай…
– Я зайду вечерком, – поднялась она.
– Угу, – разлегся я на диване… – дверь захлопни.
– Встанешь, закроешь, – вышла она.
А горничная подошла, подняв поднос, спросила:
– Вас накрыть пледом, Матвей Исаакович?
– А собой слабо? – горничная тут же обиженно поджала губы.
Она недовольно устремилась в направлении входной двери. Я, накрыв голову подушкой, зажмурил глаза. Не понимал, откуда такая слабость? Снова зазнобило.
Во дворе на пару минут поднялась шумиха, затем все приутихло, стало слишком тихо. Я слышал только стук своего сердца…
В голове промелькнула картина: моя спальня в доме бабушки, как лучи солнца пробиваются сквозь окна. Лето, я только приехал и три беспечных месяца впереди. Костя и Рома дерутся за комнату с телевизором, никто не хотел спать в бабушкиной комнате, обвешанной полынью и другими травами с приторным запахом. По итогу они спали вдвоем в большой комнате, ночь на полу, ночь на диване. Я погрузился в сон… Побегал по двору и мне послышалось, что кто-то окрикнул меня из спальни. Метнулся в сторону комнаты. И чувствую присутствие Алисы, так близко она… Даже на ее могиле не чувствовал такого.
– Мне тесно, мне здесь тесноооооо, – прокричала она словно из стены, на которой годами висел узорчатый ковер.
Резко сел… Интуитивно стекали слезы из глаз. В груди неописуемая боль и чувство вины душило.
– Что же с тобой произошло, Алиса? Столько времени… – тут же ледяное дуновение ветерка и почувствовал, будто лезвием полоснуло щеку. Прокатившаяся слеза моментально ошпарила свежий порез. Подбежал к панорамному окну и увидел на своем отражении два одинаковых пореза, второй немного выше первого, но они одинакового размера.