Громкий шепот

Милас Мари

Я теряю контроль, и это плохо.

Не с ней, Макс! Только не с ней.

– Ну так уж сложилось, что это физиологическая потребность, умник, – отбивает она, не давая мне спуску.

Умница.

Боже, я схожу с ума. Она сводит меня с ума. Я мог противостоять ублюдкам в суде, разъяснять до мелочей очевидные вещи клиентам и находить лазейки там, где вообще выхода нет. Мог с закрытыми глазами обыграть кого угодно в крестики-нолики,

шахматы, шашки, нарды и собрать кубик Рубика.

Но самым сложным делом, которое я до сих пор не могу выиграть, и игрой, заводящей меня в тупик, оказалась Валери.

– Мне нужно уйти, Макс.

Опять это Макс. Ей даже делать ничего не нужно, чтобы выдернуть ковер у меня из-под ног. Просто произнести мое имя.

– Не смей сейчас говорить мое имя своим специальном тоном. Это совершенно не делает ситуацию лучше. Тебе не нужно уходить! – протестую я. – Это твой дом. Ты счастлива здесь.

Она открывает рот, чтобы прервать меня.

– Нет. Даже не начинай это отрицать. – Я качаю головой, сжимая челюсти. – Куда ты пойдешь? К своим эгоистичным родителям? Или, может, в обгорелый дом? К Аннабель, в ее сумасшедший детский сад? Или к своему драгоценному Лиаму с его траходромом?

Да, я теряю контроль. Да, я зол. И знаю, что при желании она сможет выжить даже в каком-нибудь подвале. Но у нее есть дом!

Из Валери вырывается рычание.

– Вот именно поэтому мне и нужно уйти. – Она возмущенно вскидывает руки. – Я не беспомощная и не дворняжка, которую нужно приютить.

– Я не это имел в виду, – медленно выдыхаю. Что ж, теперь моя очередь дышать.

– Я могу о себе позаботиться. Мне теперь ничего не угрожает. И я буду до конца жизни благодарна тебе за то, что ты сделал для меня, но кто мы друг другу, Макс?

Она смотрит на меня с болью в голубых глазах, и это убивает меня.

– Нет смысла больше притворяться семьей. И я помню о дне рождения и сдержу свое обещание, но от тебя не требуется больше притвор…

– Не произноси это слово. Просто не произноси его. – Вена на моей шее пульсирует от раздражения.

Почему она так слепа к очевидному? Притворяться? Да я бы стал для этой женщины чертовым Чаком Бассом, если бы она попросила. И не притворялся бы.

– Почему? Это то, что мы делали! – повышает голос Валери. – Я вмешалась в твой уклад жизни и перевернула все вверх дном. Это несправедливо по отношению к тебе. Ненормально быть такой эгоистичной и продолжать пользоваться твоей добротой, не отдавая ничего взамен. – Она разъяренно отбрасывает волосы с лица и царапает родимое пятно, будто оно зудит от раздражения. – А мне нечего дать! – Из нее вырывается горький смех, граничащий с истерикой. – Единственное, что я могу сделать, – это собрать все свое барахло и уйти, чтобы ты мог жить спокойно. – Она морщится, причиняя очевидную боль себе и мне в придачу.

Внутри меня что-то

сдвигается и встает на свое место, как в тетрисе. Я начинаю понимать: она не хочет этого, просто так чертовски сильно боится, что извергает из себя этот бред.

– Ты не хотел такой жизни, Макс. – Ее голос ломается на моем имени.

Я чувствую, как начинаю закипать. Мое тело буквально разрывается и гудит от эмоций, с которыми не удается совладать. Я готов взорваться и закричать.

– Я люблю тебя! – Что ж, это я и делаю. – Я хочу жизни с тобой, потому что люблю тебя!

Это невыносимо. Я больше не могу чувствовать и терпеть это давление в груди, разрушающее мой самоконтроль. Мне нужно было это сказать, потому что мы достигли предела.

Сердце громыхает в груди, и я пытаюсь подавить дрожь от адреналина.

Мы уничтожаем друг друга взглядами, тяжело дыша. Ее щеки становятся краснее, приближаясь к цвету волос. Медленный пожар разрастается в наших телах и приближает нас к краю.

– Мне нельзя говорить таких слов. – В глазах Валери плещется уязвимость.

– Так уж случилось, что я их сказал, – побежденно произношу я. – Потому что это правда. Ты нужна мне. Я люблю тебя. И не прошу твоей любви в ответ, просто не уходи, – тихо повторяю вновь.

И наконец-то давление отступает, уступая место облегчению. Комната электризуется за считаные секунды, когда мы смотрим друг другу в глаза и пытаемся остудить жар, пробегающий по коже.

Синхронный вдох.

Резкий выдох.

Валери срывается с места, и в это же мгновение ее руки находят мои волосы, а губы припадают ко мне в поцелуе.

Спасибо Иисусу, Деве Марии и всем святым.

Глава 28

Валери

Он любит меня.

Меня? Из всех людей меня?

Мне нельзя говорить слова: «Я люблю тебя». Тем более их нельзя произносить Максу. Потому что внутри меня живет ребенок, семилетняя девочка, лишенная любви и мечтающая о мальчике, который когда-то отрастил мои обрубленные крылья. Вернул мне голос. Заставил поверить в то, что я сильная.

Я целую Макса, вкладывая в каждое прикосновение слова, застревающие в горле. Слова, которых он достоин больше всех людей на этой планете. Больше всех, кому я бросала их в лицо.

Но, видимо, я испорчена до мозга костей, раз не могу растопить внутри себя долбаный айсберг размером с Антарктиду и открыть рот, чтобы произнести ответ на его чувства.

Это еще одна причина моего бегства. Я не могу причинять ему боль и охлаждать его собственное сердце.

Макс подхватывает меня и с облегчением выдыхает. Поцелуй превращается в поток требовательных и лихорадочных касаний, не дающих сохранять дыхание. Тело жаждет его прикосновений, а низ живота наливается теплом быстрее, чем мне удается себя остановить.