Хамелеонша
Шрифт:
— Людо, — медленно начала я, — ты ведь знаешь, что тебе…
— Я не собираюсь там спать! — огрызнулся он. — Просто дождусь, пока уснут остальные, и вернусь сюда.
Не подав вида, я сходила за поясом, достала и развернула клочок. Брат какое-то время вглядывался, потом вернул.
— Завтра начнем расшифровку. Поспи, тебе это нужно.
— Хорошо.
Вскоре он ушел, но моя усталость достигла той стадии, когда при всем желании уже не можешь заснуть. Да и как можно спать, когда от разгадки оделяет лишь шаг в правильном направлении! Поэтому, полежав немного с закрытыми глазами, я приступила к делу. Выгребла все клочки пергамента,
Когда небо на востоке стало пепельно-лиловым, меня сморило прямо там, на полу, посреди вороха исчерканных листов. Во сне я продолжала биться над головоломкой. Напротив меня, скрестив ноги и трепля за ухом Никс, расположился Артур. А между нами на полу лежала обнаженная Мод с полусогнутыми в коленях ногами и обращенными кверху ладонями. Её глаза были закрыты, а покрытое гусиной кожей тело сплошь татуировано одной и той же повторяющейся надписью, выведенной углем. Даже ногти, губы и закрытые веки — половина символов на одном, половина на втором.
— Давай убьем её, — скучающе предложил Артур, подперев щеку кулаком. — И тебе не придется решать эту задачу.
— Убийство не поможет понять, что здесь написано, — возразила я.
— Тогда спросим у него, — брат кивнул на кого-то у меня за спиной. — Он ведь тут самый умный.
В тот же миг я почувствовала чужое присутствие так остро, как если бы стоящий позади погладил меня по волосам. Он и гладил — взглядом, а исходящая от него сила, как всегда, ощущалась чем-то осязаемым, обволакивая, лишая воли. Я, и не поворачивая головы, знала, кто там. Оборачиваться нельзя, ведь тогда он нас заметит. Пока не смотришь на чудовище, оно тоже тебя не видит — таков закон, известный всем детям.
— Тише, Артур, — предупредила я, наклонившись вперед, — он не должен знать, чем мы занимаемся.
Стоящий позади шевельнулся, прошуршала одежда, и к моему уху приблизились губы:
— Ну же, маленькая Хамелеонша, постарайся, ты сможешь разгадать.
Свистящий шепот подействовал, как попавший за шиворот дождь, а на плечо легла четырехпалая рука в мелких розовых чешуйках, вторая, такая же, опустилась на бледный живот Мод. Напротив глухо заворчали, я подняла голову и вдруг поняла, что собака вовсе не Никс. Да и вообще никакая не собака. Притворявшееся ею существо оказалось раза в три больше нашей левретки. И как я раньше это упустила? В нем было понемногу от лисы, борзой и шакала, а глаза горели подкормленными ветром угольками. Волчья гончая!
Артур же, ничего не замечая, продолжал гладить её.
— Артур! Немедленно отойди от неё!
Но брат не слышал. Он склонился над Мод, завороженно разглядывая её, тронул пальцем символы на ключицах, смазав их, и вскинул на меня глаза:
— Можно я её поцелую?
И не дожидаясь ответа, поцеловал. Когда выпрямился, губы его тоже почернели. Из уголка рта показалась струйка крови. Артур нахмурился и стер её рукавом, а Мод, не открывая глаз, улыбнулась. Она радуется,
— Все, мне надоело! — раздраженно заявил Артур и провел рукой по её обнаженному телу, сметая надписи. Символы посыпались на пол звонкой капелью. Мод шевельнулась, сладко потянулась, дрогнув веками, и распахнула глаза, уставившись на меня ослепительно сияющими бельмами. Их свет был таким обжигающим, что я проснулась.
На деле лучи лишь слегка подрумянили облака, готовя небо к новому дню. Наверное, я проспала не больше часа, хотя казалось, что гораздо дольше. Протерев лицо и шею мокрой тряпкой, я продолжила с того места, на котором прервалась.
Идя позже вместе с остальными после мессы, я увидела во внутреннем дворе повозку. В ней со всеми пожитками сидела Мод.
— Ее отсылают к мужу, — зашептали фрейлины за спиной.
Следующие три дня я занималась только расшифровкой, используя для этого каждый свободный миг, ночное время и перерывы. Людо помогал по мере сил, но, кажется, не особо верил в успех, поэтому в конце концов был с раздражением изгнан.
Значки я заучила наизусть и, даже сидя в рабочей комнате, продолжала перебирать их в памяти, переставлять, комбинировать, примерять к ним разные варианты решения. Однажды спохватилась, заметив, что вышила красным по белому первые несколько символов, и поскорее отпорола нитки, пока никто не заметил. За все это время почти не спала, только дремала и отключалась на ходу, даже королева отметила мои опухшие глаза, но отнесла это на счет тоски по некоему отсутствующему лицу. До меня не дошел смысл намека и причина последовавшего со всех сторон хихиканья, голову занимала лишь одна проблема.
Когда это наконец случилось, я не сразу поверила. Решила, что уставший разум пририсовал вожделенную логику бессмысленному набору знаков, и лишь пару мгновений спустя, судорожно перечитав фразу, вскрикнула. Снова перечитала и крепко прижала ладони к глазам. Под закрытыми веками побежали оранжевые круги, растеклись огненными ручейками и сложились в только что увиденную фразу.
«Отмеченный Праматерью пришел за благословением»
Итого: подставить алфавит, начиная с конца и сместив линейку на четыре буквы. Четыре! Знаковое число Скальгердов!
Я всхлипнула, смеясь и плача одновременно, вскочила, быстро запихнула исписанные листы в комод — позже нужно будет сжечь — и побежала искать Людо.
Только поскользнувшись на грязи, поняла, что на улице идет проливной дождь. Небо сотрясалось грозовыми спазмами, ветер гонял по двору пустую корзину, флюгеры натужно скрипели и крутились, как бешеные, а лужи вскипали холодными пузырями. Пес кузнеца с недоумением наблюдал за мной, блестя глазами, и шевельнул лапой, будто приглашая спрятаться от ливня в его конуре.
На конюшню я вбежала с замызганными подолом, промокшая до нитки и погоняемая тяжелой копной волос, с которой ручьями текла вода. Не видя ничего вокруг, кинулась к Людо, с размаху запрыгнула на него, обхватив руками и ногами, и шепнула на ухо:
— Получилось! Я знаю формулу вызова, знаю обращение!
Он вздрогнул всем телом и крепко стиснул меня в ответ. Не разжимая объятий, повернулся к слегка смущенному Марку:
— Сестра любит дождь! Прямо-таки с ума сходит, когда он начинается!