Хамза
Шрифт:
– Безусловно, вы правы.
– Кстати, шейх, мы располагаем данными, что много лет назад вы принимали участие в совершении над Хамзой, тогда ещё ребёнком, некоего мусульманского обряда. Что-то вроде крещения.
– Да, я принимал участие в приобщении Хамзы к таинству благословения и покровительства святого Али-Шахимардана.
– А теперь вы являетесь смотрителем гробницы Али-Шахимардана. Например, если с Хамзой что-нибудь случится, то ни от кого другого, а только от вас будет зависеть всенародно объявить это или милостью, или гневом святого
– Ваша мысль, господин капитан, работает сейчас на уровне самых высоких образцов восточного коварства.
– Служба...
– Скажите, капитан, а вы не могли бы разделаться с Хамзой, не привлекая к этому святого Али? Например, посадить в тюрьму... и надолго?
– Нет, не могу. Хамза должен оставаться на свободе. А в тюрьму мы будем сажать тех, кто будет к нему тянуться.
– Не проще ли сделать наоборот. И тогда никто и никуда тянуться не станет.
– Появится новый Хамза, и всё придётся начинать сначала. Хамза - это приманка. Как червяк на крючке. Подплывает к нему рыбка - мы её в сачок и на берег.
В тот же день, поздно вечером Китаева в условленном месте, на окраине города, ждал Алчинбек.
– Были у Хамзы?
– спросил Китаев, устало опускаясь рядом на камень.
– Был. Ничего нового.
– Ни о чём не подозревает?
– Вряд ли. Мы полностью восстановили отношения. После болезни он стал терпимее.
– Времени остаётся в обрез, а я до сих пор не знаю ни места, ни дня, на который назначена маёвка.
– Он сам, наверное, пока не знает этого.
– Хотите сказать, что точная дата ещё не установлена?
– Скорее всего так.
– Слушайте, Алчинбек, мне сейчас от вас ничего не нужно, кроме места и дня маёвки. Если узнаете, получите тысячу рублей. Сразу.
– Я делаю всё, что могу.
– Расписку принесли?
– Да.
– Держите. Здесь четыреста... Теперь главное. В назначенное время, которое я сообщу позже, вам надлежит быть неподалёку от дома Хамзы. По моему сигналу войдёте в дом. И всё, что произойдёт потом, крепко запоминайте. В этот день наш поэт, я думаю, будет разговорчивым... Его мать по-прежнему болеет?
– Лежит целыми днями.
– А он в это время ходит в гости к Степану Соколову?
– Теперь уже скорее не к Степану, а к Аксинье Соколовой...
– Вот как? С чьих слов вам об этом известно?
– С его собственных.
Китаев внимательно посмотрел на Алчинбека.
– Узбек ухаживает за русской?.. Это нужно немедленно довести до сведения местного мусульманского духовенства.
– Я вас понял, господин капитан.
– Давить, давить на господина Хамзу, обкладывать его со всех сторон... Он больше не работает грузчиком на товарной станции?
– Уволили во время болезни.
– Пытается куда-нибудь поступить?
– Хочет вернуться на завод моего дяди. Просил помочь.
– Помогите, обязательно помогите...
– Я уже почти договорился в конторе.
– Хамза опять будет сидеть в конторе?
– В конторе
– Куда же вы его?
– На сортировку хлопка, кипавальщиком.
– А не опасно? Агитацию там можно вести среди рабочих?
– Там не то что вести агитацию или разговаривать - дышать трудно. Пыль хлопковая столбом стоит в воздухе. Темно, как ночью.
– Вот это хорошо, просто замечательно. Может, туберкулёзом заболеет, и меньше прыти будет, а?
– Господин капитан, у меня к вам просьба.
– Какая?
– В Коканде есть поэт Убайдулла Завки...
– Знаю.
– Он собирается написать поэму о моем дяде. Предать проклятию его имя за женитьбу на Зубейде.
– Я разберусь... Новую рукопись Хамзы не удалось посмотреть?
– Он её прячет.
– Значит, опять что-то крамольное... Ладно, расходимся. Ждите от меня сообщения.
Уже несколько раз приходил Хамза к Степану Соколову вместе с Убайдуллой Завки.
Завки нравилось бывать у паровозного машиниста. Его сажали на почётное место, угощали чаем, просили почитать стихи. Хамза сразу переводил их с узбекского на русский. Степан и Аксинья слушали стихи с большим интересом.
Однажды хозяин дома предложил гостям отведать его любимое блюдо - мясные щи. Завки от щей решительно отказался.
Тогда перед ним поставили большую тарелку с пловом. Завки собирал рис на краю тарелки небольшими кучками, мял пальцами и ловким движением руки отправлял плов прямо в рот, воздавая должное русскому дому, в котором умеют делать настоящий узбекский плов.
Всё было очень хорошо.
В тот день, едва ступив за порог, Хамза громко объявил, что сегодня большой праздник.
– Какой праздник?
– удивлённо спросил Степан.
– Учитель написал замечательные стихи, - объяснил Хамза.
Аксинья принесла чай. Завки выпил несколько пиалушек и закрыл глаза. Потом начал читать стихи... Хамза переводил.
Пройдут годы, и увидите мир счастливым, Увидите народы мира, свободными от тирании. Не горюющими, а радостными всех увидите, У всех живущих в душе пламя увидите. Как знать, может быть, и Завки в старости Радости удостоится...Аксинья всхлипнула. Завки быстро посмотрел на неё. Аксинья, закрыв лицо белой косынкой, торопливо вышла из комнаты.
– Женщина поняла, - сказал Завки.
Степан и Хамза молчали. Завки опустил голову и погрузился в раздумья.
Прошло несколько минут.
– О чём вы сейчас думали, учитель?
– спросил Хамза.
– О будущем, - ответил Завки.
– Оно должно быть свободным для всех как небо, - сказал Хамза.
– И просвещённым, - добавил Завки, - ибо без знаний и утро ещё ночь...