Хамза
Шрифт:
Хамза возвращался к жизни. Теперь он подолгу гулял в саду, пробовал иногда выходить на улицу, но тут же возвращался обратно, брал чистый лист бумаги и быстро-быстро начинал что-то писать.
Никто не знал, что он пишет.
Случалось так, что он писал целый день, потом всю ночь напролёт и снова весь день. Отец и мать, заглядывая в комнату сына, видели перед ним большие стопки исписанной бумаги.
Ибн Ямин и Джахон-буви только печально вздыхали, обмениваясь грустными взглядами.
Хамза не открывал тайны своей работы даже перед друзьями.
Никогда
– Книга новых стихов и газелей?
– спросил как-то Буранбай, зайдя навестить соседа.
Хамза отрицательно покачал головой.
– Я написал пьесу, - тихо сказал он, - о Зубейде...
Буранбай напряжённо смотрел на друга.
– Она будет называться вот так, - сказал Хамза и протянул другу лист бумаги.
На нём были написаны два слова - "Отравленная жизнь".
3
Хотя шейх Исмаил Махсум сменил святого Мияна Кудрата в должности смотрителя и сберегателя гробницы Шахимардана, его чаще можно было встретить в Коканде, чем в горах, около святой обители.
Разного рода дела и события требовали присутствия шейха Исмаила в Коканде. Сегодня, например, он принимал в своём городском доме самого Китаева.
– Ваш визит, ваше высокоблагородие, является большой честью для меня, - сказал шейх Исмаил, сладко жмурясь и прижимая правую ладонь к сердцу.
– В доме нет лишних ушей?
– Как вы могли так подумать?
– обиженно поджал губы Махсум.
– В Коканде готовится маёвка с участием узбекских и русских рабочих. Сюда приезжал представитель ташкентских социал-демократов. После этого значительно возросла активность местных неблагонадёжных лиц. По нашим предварительным сведениям центральная роль в подготовке маёвки принадлежит русским поднадзорным Смольникову и Соколову. Но им помогает небезызвестный вам Хамза...
– Хамза!
– в сердцах воскликнул сидевший напротив офицера шейх Исмаил и ударил себя двумя ладонями по обоим коленям сразу.
– Опять Хамза!.. Да сколько же это может продолжаться?.. Везде Хамза, повсюду Хамза!.. Как только где-нибудь начинается нарушение законов, там сразу появляется Хамза... Но ведь он же болел, находился почти при смерти. Говорили, что он сошёл с ума...
– Выздоровел, - мрачно усмехнулся Китаев.
– И кажется, снова собирается стать примерным мусульманином.
– Не может быть!
– вскинул брови Махсум.
– А вы разве не знали этой новости? Хамза перевёз из дома отца в медресе, в котором когда-то учился, все свои религиозные книги.
– Наверное, это случилось без меня, в то время, когда я был в горах, в Шахимардане.
– Вполне вероятно.
– Неужели Хамза решил снова вернуться в святые стены?
– Собственно говоря, я поэтому и пришёл к вам сегодня,
– Коньяк, господин капитан. Разрешите налить вам?
– Налейте. Нужно освежить голову, чтобы мозг работал чётко...
Китаев залпом выпил большую рюмку, взял с блюда персик. Коньяк ударил в голову, сразу же захотелось выпить ещё...
– Хороший коньяк, - похвалил Китаев.
– Разрешите налить ещё?
– Наливайте, - кивнул Китаев.
Он почувствовал, как хмель качнулся в нём... "Ничего, ничего. Сейчас выпью вторую, и всё встанет на место".
– У вас тут курить можно?
– Пожалуйста. Вам здесь всё можно.
– Так вот, - облокотился Китаев о стол, - самое нежелательное может произойти тогда, когда ваш Хамза именем аллаха начнёт вести социалистическую пропаганд среди местных национальных рабочих. Этого допустить нельзя.
– Я сделаю всё, что в моих силах, господин капитан.
– А вообще-то этот ваш Хамза кре-епкий орешек, очень крепкий. И вам вашими нежными мусульманскими ручками его не раздавить. Нет, не раздавить.
– Раздавить легче всего, - вздохнул шейх.
– Но, как говорит наш святой Миян Кудрат, даже аллаху легче совершить сто чудес, чем исправить одного грешника.
– Как бы нам этого ни хотелось, - откинулся Китаев на спинку стула, - но благодаря особым здешним условиям именно на Хамзе сходятся сейчас все нити наших интересов. Да и ваших тоже.
– Мне ясно одно, - сказал Исмаил.
– Если он отвёз книги в медресе, значит, он решил больше не возвращаться к ним. Я думаю, что для ислама Хамза потерян навсегда.
– Другими словами, вы отдаёте его нам, как говорится, с головой?
– А что вы собираетесь с ним делать?
– У нас есть хорошие методы перевоспитания врагов общества.
– Господин капитан, ваше благородие, а почему бы вам не арестовать участников предполагаемой маёвки заранее? До того, как она произойдёт?
– Охотно объясню. Заранее мы сможем арестовать только главарей. А нам хотелось бы установить всех затронутых пропагандой жителей Коканда. И русских, и узбеков... И вот когда они соберутся все вместе...
– Мудрая мысль... Но нельзя ли каким-нибудь образом вообще не допускать самого факта общения мусульман с поднадзорными русскими?
– Нет, нельзя.
– Почему?
– Поздно. Они общаются уже давно. И Хамза - наиболее яркий пример этого общения.
– Вы не преувеличиваете, капитан, значения Хамзы?
– Я был бы рад его преуменьшить. Но, к сожалению, Хамза сильный враг. В его руках грозное оружие - слово... Я вам скажу больше - сам Хамза ещё не до конца понимает свою роль в тех событиях, которые здесь могут развернуться. Он ещё позволяет себе быть пылко влюблённым и долго страдать из-за своей неудавшейся любви... Зато другие очень хорошо понимают его возможности. Недаром к нему приезжал этот Низамеддин Ходжаев.