Хаос
Шрифт:
— Я бы попросила аппарат для йогуртов, — возражаю я. И прямо сейчас? Я бы утопилась в нем.
— Какой вкус?
— Все до единого.
Майк хихикает, когда мы оба поворачиваемся к комнате и прислоняемся к столу. Я стою рядом с ним, стараясь не смотреть на Шона, но безуспешно. Мое сердце разрывается от ревности при мысли о том, что Виктория может флиртовать с ним так, как я никогда не могла. И от того, что она может прикасаться к нему, как я никогда не смогу.
— Слышала, что Van Halen любят M&Ms, —
Майк проглатывает еще один мини-сэндвич.
— Серьезно?
— Да. — Я отрываю взгляд от Шона, перевожу его на Майка и приказываю глазам оставаться на месте. — А Мэрайе Кэри нравятся пушистые животные за кулисами. — Когда он поднимает густую коричневую бровь, я объясняю: — Типа котята, щенки и все такое.
— Ты шутишь…
— Нет. В колледже я писала статью о райдерах. И это даже не самое странное. Мэрилин Мэнсон просит лысую проститутку без зубов.
Встревоженное выражение лица Майка сменяется коротким смешком, а затем он кричит через всю комнату:
— Джоэль! Ты знаешь, что когда-нибудь сможешь поместить лысую беззубую проститутку в свой райдер вместо того, чтобы выслеживать ее самостоятельно?
И из всех вопросов, которые Джоэль мог задать после того, как разворачивается на диване, он выбрал:
— Что, черт возьми, такое райдер?
— Это список, который вы даете организаторам тура, — отвечает какой-то случайный человек в комнате, — всего того, что должно быть готово для вас за кулисами.
Локти Джоэля соскальзывают со спинки дивана, когда он поворачивается к Шону.
— А почему у нас нет такого?
— А мог бы быть, — напевает Виктория, ее длинные ногти танцуют на шее Шона. — Большинство наших групп…
— Этого не случится. — Шон бесцеремонно снимает ее со своих колен, прежде чем подойти ко мне и Майку.
Как исполняющий обязанности менеджера нашей группы, он должен работать с музыкальными шишками, такими как отец Виктории. Ребята поддерживают его решения, и я тоже — особенно если они связаны с тем, чтобы вывести Викторию из себя.
— Вы могли бы стать успешными! — протестует она.
— Будем, — поправляет Шон. Его плечо касается моего, когда он забирает бутылку водки и стопку одноразовых рюмок, но он даже не смотрит на меня, прежде чем вернуться к Виктории.
— Разве ты не хочешь славы? Денег? Женщин?
Шон откидывается на спинку дивана, ставит рюмки с водкой на стол и тут же откручивает крышку.
— Нет, если это означает продажу моей души.
— Вики считает, что души переоценивают, — насмехается Адам, чем заслуживает ухмылку Шона, который занят тем, что наливает самые небрежные шоты в мире. — Так ведь, Вики?
Виктория показывает ему язык, в то время как Шон быстро проглатывает две рюмки, но она теряет хорошее настроение, когда он протягивает третью мне.
— Кит?
Мое имя в
— Слушай, я поняла, — говорит Виктория, ее розовый язычок скользит по водке на губах. — Ты еще ни с кем не готов подписать контракт. Как знаешь. У тебя есть мой номер, когда понадобится. Я проделала весь этот путь не только для того, чтобы поговорить о делах.
— Зачем ещё? — спрашивает Джоэль, принимая наживку, которой она болтает.
— Чтобы увидеть вас всех, конечно. — Она обращает свой плотоядный взгляд к Шону и одаривает его готовой к фотосъемке улыбкой. — Я скучала по тебе.
Ее рука падает с его груди, когда он наклоняется вперед, чтобы налить еще порцию алкоголя, но она находит свой путь обратно, как только Шон садится на место. И все, что я могу делать, это смотреть. Даже когда другие люди присоединяются к разговору, мои глаза продолжают возвращаться к пальцам Виктории на груди Шона, ее голой икре на его бедре, ее губам у его уха.
Она именно та девушка, которая ему нужна, даже если он не подпишет с ней контракт. Горячая, богатая, властная девушка. Та, кого не забудешь. С таким именем, как Виктория Хесс.
Я смотрю на него — на них, — когда его взгляд встречается с моим, и Виктория отслеживает его движение, прищурившись глядя на меня. Они поняли, что я пялилась на них, как какая-то ревнивая влюбленная идиотка, и с двумя парами глаз на мне, все, что я могу сделать, это встать. Отгородиться. Объявить, что я иду в ванную.
— Ты в порядке? — спрашивает Майк, прерывая разговор с кем-то из сценической команды.
— Не очень хорошо себя чувствую.
— Хочешь, я пойду с тобой?
— Нет, — заикаясь, бормочу я, совершая свой небрежный побег. — Нет, я скоро вернусь.
Пробираюсь по лабиринту коридоров, пока не оказываюсь у входной двери, из-за которой на меня обрушивается поток свежего ночного воздуха. У меня нет ни малейшего желания когда-либо возвращаться назад, тем более, когда мое сердце исцарапано наманикюренными ногтями, поэтому мои армейские ботинки стучат по асфальту всю дорогу через пустынную стоянку к автобусу. Мы пробыли в этой гримерке так долго, что толпа, обычно ожидающая нас, разошлась по домам, и я вожусь с клавиатурой рядом с дверью, когда мозолистые пальцы обвивают мою руку.