Химическая свадьба

Vilriel

Обычный распорядок дня доктора Мачкевич стал выглядеть примерно следующим образом.

Большую часть ночи, а также первую половину дня (когда все остальные были на занятиях) Иванна властвовала в лаборатории в одиночестве, стараясь распланировать дела так, чтобы на этот период не выпадало ничего важного. На «работу» со Снейпом, когда синтез не требовал её наблюдения, она отводила два — три часа до звонка его будильника. Будильник гарантировал Иванне своевременное пробуждение, случись ей во время сеанса впасть в забытьё. Признав недовольство Снейпа на тему нахождения в постели в верхней одежде, она нашла среди своих вещей трикотажные брюки от своей старой студенческой спортивной формы и майку с дурмштрангским гербом

на груди, которые и стала надевать под мантию в качестве компромисса. Поначалу было холодновато находиться в такой одежде в лаборатории, но она привыкла. К тому же, Снейп, обнаруживая по утрам её у себя под боком, выражал всё меньше недовольства, очевидно, постепенно смиряясь с фактом и признавая бессмысленность каких-либо споров на эту тему.

Она вставала одновременно с ним и, прихватив кофе, шла в лабораторию, где примерно после трёх часов её подменял кто-нибудь, кто раньше остальных освобождался, и тогда с чистой совестью уползала спать.

Около шести часов пополудни Иванну, по её же просьбе, расталкивал кто-нибудь из Смитов или, в особо тяжёлых случаях — лично Снейп, после чего она шла умываться, «завтракала» и возвращалась обратно. В одиночестве она, как правило, не оставалась, и обычно в лаборатории появлялся либо Снейп с бумажной рутиной, либо Смиты (по одной или одновременно) с домашними заданиями, либо все трое разом. Если кто-нибудь из них отсутствовал в момент, когда нужно было совершить то или иное ключевое действие, вроде помещения в реакционную среду очередного компонента, Иванна не успокаивалась, пока все не собирались, и только тогда продолжала работу. С одной стороны ей хотелось, чтобы в такие моменты все были в сборе потому, что они, моменты, действительно важны. С другой — дополнительные три пары глаз всегда лучше заметят, если она ненароком где-нибудь ошибётся. К счастью, ошибок она пока что избегала.

Ещё около двух часов сна ей удавалось перехватить до того, как Смиты и, за редким исключением, Снейп удалялись на ужин, после которого, в зависимости от загруженности основными делами, возвращались в лабораторию либо в полном составе, либо частично, заглянув по дороге на кухню, чтобы забрать приготовленную для неё домовиками корзинку с едой — перемещать напрямую с кухни Снейп разрешал только чашки с кофе и только на журнальный столик возле камина.

Приблизительно в начале первого в будние дни Иванна обычно оставалась одна, в выходные посиделки могли затягиваться.

— Что там у вас происходит, опять квиддич? — спросила Иванна, гася горелку под первой установкой и принимаясь сосредоточенно изучать цвет жидкости в приёмной колбе второй. – Так, что там у нас по плану?

— Номер один и номер два — третья очистка, номер три — фильтрование и вторая перегонка, номер четыре — добавление катализатора, — отрапортовала Тори, сверяясь с записями. – Да, сегодня наши против Гриффиндора.

В начале одиннадцатого утра пятого февраля в лабораторию явилась Тори Смит в гордом одиночестве, сказала, что подежурит и почти что силой заставила Иванну пойти поспать. Разбудила она её через два часа, когда реторта первой установки почти опустела.

— А ты не болельщик? Помню, где-то в середине января, вроде бы, был какой-то матч, так профессор Снейп и Хоуп светились, как урановые копи, — припомнила Иванна, оставляя в покое вторую установку и переводя взгляд на третью. Третья установка появилась в результате проведённого Иванной тщательного обследования пятистворчатого шкафа, где на разных полках были обнаружены нужные детали. Холодильник у неё был попроще, но годился для перегонки на третьей стадии синтеза. — А вот ты была, кажется, равнодушна.

— Я болею сильно по настроению, — кивнула Тори, укладывая фильтровальную бумагу в вакуумную воронку. — И кстати, тогда слизеринцы играли против нас и выиграли. После этого на целую неделю наши «серебряно-зелёные»

коллеги сделались особенно невыносимы, — хихикнула она. — Но я даже рада, что наши тогда проиграли, в противном случае, думаю, профессор нашёл бы повод отправить меня потрошить лягушек.

— Да брось, ты преувеличиваешь, — ухмыльнулась Иванна, принимаясь разбирать первую установку, детали которой следовало вымыть, и поскорее. — Ты бы сначала воронку к колбе подсоединила, да в штативе закрепила.

— Ой, точно… Нет, профессор же наверняка меня терпит только из-за того, что я подруга Хоуп, — Тори сделала как ей советовали, после чего присоединила к отводной трубке колбы воздушный шланг. — Кстати, вы водоструйник не видели?

— Если тебя это гложет, могу заверить — тебя он любит не меньше Хоуп. …Так, фильтр спиртом смочи, насос я видела под маленькой раковиной, верхняя полка шкафчика, — развеселилась Иванна, сгружая в большую раковину стекло. — Просто кое-кто себе скорее язык откусит, чем хоть как-то выкажет симпатию к студенту из конкурирующего Дома.

— А, тогда ладно, — успокоилась Тори; подсоединив насос к крану, она пустила воду.

— Сколько времени? — спросила Иванна. — Когда уже коллеги подтянутся? — откровенно говоря, ей совершенно не хотелось мыть вторую установку, и она искренне рассчитывала на помощь Хоуп, которая никогда не выказывала отвращения к мытью посуды.

— Да вот уже должны… — Тори бросила взгляд на часики на запястье. — Не думаю, что матч затянулся…

Её слова прервал тихий шорох открываемой двери. В лаборатории появилась столь желанная Хоуп и, виновато разведя руками, сообщила подруге, что команда её дома продула. Тори, нисколько не расстроившись, пожала плечами и сказала, что это всего лишь очередное доказательство того, что самая тонкая стратегия имеет все шансы разбиться о нездоровый энтузиазм. Иванна на всякий случай заметила, что не стоит путать нездоровый энтузиазм с волей к победе. Тори меланхолично возразила, что в случае с Гриффиндором лично она ничего не путает; Хоуп с готовностью закивала в поддержку её слов.

— Нет, в целом они нормальные, но очень часто не включают голову… — справедливости ради отметила Тори.

На этой философской ноте в лаборатории возник Снейп. Пребывал он в довольно кислом расположении духа, так что Иванна не удержалась и невинно поинтересовалась — не болел ли он за Рэйвенклоу? Одарив её свирепым взглядом, он сообщил, что, поскольку команда его Дома не участвовала в игре, лично он болел против Гриффиндора. Затем, изучив обстановку, он возмутился творящемуся бардаку.

— Доктор Мачкевич, немедленно бросьте эти бессмысленные телодвижения и помогите мисс Смит с фильтрованием, — скомандовал он. — Мисс Смит, вы ступайте к раковине, на вас обе установки, а также ступки и инструментарий на том конце стола. А я тем временем займусь выдавливанием слизи фурункульницы-гнилолистки. Как раз отстоится, пока созреет тройка. Подозреваю, никто не имеет желания оспорить честь выполнения сего увлекательного и почётного деяния?

— Сэр, разрешите, я сделаю, когда всё вымою, — храбро вызвалась Хоуп.

Извлечение слизи из чрезвычайно неприглядного растения под названием фурункульница-гнилолистка было, наверное, не менее «увлекательно» и «почётно», чем извлечение гноя из бубонтюберов. Слизь эта, к сожалению, обладала более мощными антисептическими свойствами, нежели эфирное масло чайного дерева и была гораздо стабильнее его при хранении. К сожалению — потому, что добыча её из растения сопровождалась рядом негативных моментов: начиная с мерзкого вида и тактильных качеств фурункульницы-гнилолистки, заканчивая зудящими ярко-зелёными пятнами, которые неразбавленная слизь оставляла на коже. Слизеринка до кончиков ногтей, Хоуп никак не могла допустить, чтобы любимый декан занимался подобным непотребством. Снейп величественно-снисходительной усмешкой отверг её порыв.