Хирург Коновалов
Шрифт:
– Кто она? – вопрос я задаю, чтобы хоть как-то запустить мыслительный процесс.
– Из второй терапии. Исполняющая обязанности, как и я, на время отпуска начальства.
Сходить, что ли, во вторую терапию, извиниться перед этой девушкой?
– Ин, слушай, ну он же такой… малоадекватный? – вторгается в мои размышления Женька. – Как с таким можно работать? Он к тебе не приставал?
Я нервно хмыкаю. По версии Кузнецова, это я к нему приставала. Правда, его заявление видели только я и Буров. Ну, и его секретарша. Но она, судя по всему, девушка выдрессированная. Если и прочитала суть заявления,
Я успеваю отрицательно покачать головой, и в это время звонит телефон. А вот и секретарша Бурова.
– Зайдите к Григорию Олеговичу. Срочно.
Я встаю.
– Ну, все. Пошла на ковер к Усам.
– Но пасаран!
***
Буров вроде бы не очень хмур. Кивком предлагает сесть.
– Видела?
Со вздохом киваю. Я была уверена, что разговор пойдет об этом видео.
– Ну, вот видишь. Железный повод для увольнения по статье.
Я не разделяю оптимизм Бурова.
– Григорий Олегович, если бы это в рабочее время на рабочем месте было – да. Но тут… Это же его личное дело – пить или нет, сколько пить.
– Мне и этого хватит, – чеканит Буров.
– Хорошо. Я поговорю с Кузнецовым.
– Не кипешуй. Я сам с ним поговорю.
Я недоверчиво смотрю на Бурова. Он главный врач огромной клиники. У него наверняка есть сто более важных дел, чем разговаривать об увольнении с рядовым сотрудником. Ну, не совсем с рядовым, но все же…
– Я поговорю, а ты потом уже все технические детали утряси. Но принципиальную позицию я до него донесу. Это мужской разговор.
А вот это прямо неожиданно. То есть, Буров пытается избавить меня от неприятного разговора? Разговор с Кузнецовым точно не будет простым, но это же моя сфера ответственности.
– Григорий Олегович…
– Не спорь с начальством, – он раздраженно дергает ус. – Твоя задача, Инна Леонидовна – порядок у себя навести. Чтобы у тебя всего этого больше не было. Чтоб никто не дрочил и в кустах не блевал. Лады?
В этот момент я отчетливо понимаю, что с начальством мне повезло. По-настоящему повезло. И почему-то вдруг ляпаю.
– А вас кто-нибудь без усов видел?
– Хочешь поупражняться в остроумии?
Мне становится неловко. Субординацию никто не отменял. Границы приличия никто не отменял.
– Извините, я…
– Да чего ты, все нормально, – Буров неожиданно сверкает из-под усов яркой улыбкой. – У нас традиция есть. На мой день рождения, а это в августе, проводят конкурс лучшей шутки про усы. Пока первое место держит Коновалов с фразой: «Это лучше носить в трусах». У тебя есть шанс его переплюнуть. А теперь все, иди, – он снимает телефонную трубку: – Татьяна, вызови мне Кузнецова. Это который из ИТ-службы.
Кабинет Бурова я покидаю быстро. У меня какое-то подспудное нежелание встречаться с Вячеславом. Мы с моим коллективом сидим на разных этажах, так что Кузнецову понадобится какое-то время, чтобы подняться на этаж, где располагается руководство. Мне этого времени хватит, чтобы дойти до своего кабинета.
Григорий Олегович сделал широкий жест, взяв на себя этот разговор. С его точки зрения. А я теперь, с уже холодным носом, думаю, что лучше бы это все от начала до конца сделала я. У Бурова своеобразный характер. А еще он довольно вспыльчивый. А у Кузнецова после
Я пытаюсь работать, у меня там завалы по документам, но мыслями то и дело утекаю к тому, что сейчас происходит в кабинете Бурова. Или уж произошло? Я почему-то уверена, что после Бурова Кузнецов обязательно зайдет ко мне.
И поэтому вздрагиваю от внезапно открывшейся двери кабинета. Даже не постучал?!
В мой кабинет входит Коновалов.
Как не вовремя, мать его!
***
– Вадим Эдуардович, я все.
Ординаторы – зло. Не потому, что они косячат. Точнее, не только поэтому. А потому что они расслабляют. И я после обхода, вместо того, чтобы заняться заполнением медицинской документации, примостил жопу на диван в ординаторской, пью кофе и медленно туплю. Пока Колян пыхтит над документацией. Не было бы у меня ординатора – была бы у меня сейчас жопа не на мягком диване, а в мыле. Я бы весь был в мыле.
Нет, все-таки ординаторы – это тема. Я раньше избегал, а теперь познал дзен. Хорошо же, когда есть на кого повесить часть работы. Главное, вовремя контролировать. Чтобы не получилось так, как с Ласточкой. Я даже особо не допытывался у Коляна, он, перепугавшись, и так все выложил. Какая-то девушка, не Ласточка, его попросила, он, конечно, не упустил случая блеснуть чешуей. Ладно, нормальная получилась ситуация, без последствий, зато с ярко выраженным педагогическим эффектом.
Заставляю себя оторвать задницу от дивана. Я пока еще не могу окончательно перебраться в свой, полагающийся мне по статусу отдельный кабинет. В ординаторской мне привычнее, да и парням моим тоже. Всегда есть что обсудить, подсказать, выдать профилактических люлей. У меня чисто мужской коллектив. Не специально, таким достался. Не знаю, как бы я сработался с женщиной-хирургом в своем отделении.
– Ну, показывай.
Смотрю на то, что наваял Колян. Ну, молодец, только в одном месте ошибся, и то не критично. Тыкаю ему пальцем в ошибку.
– Вадим Эдуардович, скажите, они вам не мешают?
Вообще не вдупляю, о чем ординатор. А он смотрит на наши руки рядом. Его, черная и гладкая, и моя – белая и не очень гладкая.
– Вы не обижайтесь, пожалуйста. Просто я все не перестаю удивляться… Какие белые мужчины волосатые.
Белые… Это он еще Темирбаева не видел. Гульнара утверждает, что с Булата шерсти больше, чем с ее терьера. Впрочем, для чернокожего мальчика из Танзании Булат тоже белый.
– Не завидуй. Мы же вашим членам не завидуем.
– Кстати, Николя, у тебя сколько сантиметров? – интересуется Алферов.
– А ну кыш! Еще не хватало пиписьками меряться. Работать!
Сходить, что ли, мороженку купить? Что-то сладкого хочется после кофе. Точно, мороженку и еще порцию кофе.
С кофе и мороженым уединяюсь в кабинете. Десять минут себе на еще потупить, а потом за работу. Вспоминаются слова Коляна про волосатых мужчин. Ну, как говорится, чем богаты. На мне из-за цвета волос не очень заметно, а вот на Булате – да. Помню, лет в пятнадцать мать случайно обнаружила степень моей волосатости, а потом ахала: «Боже мой, Вадик, это же не ноги, это валенок!».