Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
– Что за кирильцо?
– Крыльцо по-чарльстонски.
Никакого расшаркивания.
– Один бокал, – наконец уступил он.
Когда мы закончили разговор, Энни сказала:
– Слышь, босс, я не против, если ты соскочишь сегодня пораньше. – Несомненно, она слышала мою половину беседы.
– Вот спасибо!
– Слышь, босс, – не унималась она.
– Ага?
– Раз уж ты сегодня соскакиваешь пораньше, не против, если я тоже сорвусь, а?
– Покедова.
– Лучше тебя не сыщешь, – откликнулась она и засобиралась.
Впервые за долгое-долгое
Глава 35
Гарвардский клуб на Западной 44-й стрит давал мне преимущество игры на своем поле, а заодно помогал удовлетворить потребность поглядеть на Романова свысока. Русский Маньяк – не член клуба. И никогда им не будет. Его похвальба «трехзначной доходностью» достала меня до чертиков. Зато ему никогда не подписывать аккуратные миниатюрные счета, отпечатанные малиновыми чернилами.
Сворачивай на юг, велел я себе. Поменьше агрессии. Побольше обходительности. Это единственный способ разнюхать сведения.
Романов прибыл ровно в 4.45. На нем был бежевый парусиновый костюм без единой морщинки, хотя дело шло уже к вечеру. Его белоснежная рубашка до сих пор выглядела хрустящей и свежей, выгодно подчеркивая черный шелковый галстук и золотые запонки. Я чуть не попросил его не просыпать крахмал на малиновые ковры и налощенный паркет.
Русский Маньяк – отнюдь не метросексуал. И все же мне непонятно, как столь агрессивный субъект может носить французские манжеты. По выходным он боксирует. Гоняет на «Порше». Ему больше подходит тренировочный костюм, а не «Феррагамо». Истолковать эти противоречия я не мог, а о жизни Романова до Уолл-стрит ничего толком не знал. Ходили слухи, что он водил такси, чтобы оплатить учебу.
«Погуглю» его потом.
Мы направились в угол, где Романов начал с места в карьер:
– В чем дело, Гровер? – Обе «р» в моем имени скатились с его языка сочно, гладко и маслянисто – не совсем basso profundo {85} , но близко к тому. Если разливать его голос по бутылкам, фабриканты шоколада останутся не у дел.
– Ты мне и скажи.
– У меня нет времени на игры, Гроув. – Руки у него смахивали на массивные тараны – сплошь жилы и костяшки.
Готов спорить, что смогу его сделать.
85
Basso profundo – русский бы сказал «шаляпинский бас».
– Я пытаюсь помочь Сэм Келемен.
– Знаю, – нетерпеливо бросил он. – Может, перейдешь к делу? В версии для Си-эн-эн, пожалуйста.
– Мы ликвидируем фонд фондов Чарли. Ей нужны деньги. Она на мели. – Говорить ему о моем переводе на 75 тысяч долларов ни к чему. – Чарли инвестировал в «АРИ Капитал»?
Это достаточно быстро?
Если бы Романов
Кто сказал, что деньгами счастья не купишь?
– Нет, – ответил Романов, разглядывая свои ногти – кривые и потрескавшиеся от перипетий на ринге. – Чарли просил меня взять его деньги. Я сказал «нет».
«Проклятье», – подумал я.
– Почему?
– Слишком ненадежно. Стоит выдаться скверному году, и фонд фондов пойдет с протянутой рукой. Никакой лояльности.
Один скверный год, и тебе кранты, дружок. Богатые инвесторы покинут тебя не менее быстро.
– Интерес «Келемен Груп» к АРИ кажется мне странным.
– С чего бы это?
– Чарли собрал большое досье на АРИ. Смахивает на проверку благонадежности.
– Вот как?
– У него был список твоих акций, а также твой проспект эмиссии.
Я вдруг осознал, что разговор направляет Русский Маньяк. А я выкладываю информацию добровольно.
Окружающие талисманы Гарвардского клуба подвели меня. Я поглядел на большого бородавочника, висящего на стене. Его клыкам уже не пролить даже тофу на салат, не то что кровь на траву.
И поделом.
Романов говорил, и звук был такой, будто он играл на контрабасе гласными и глаголами.
– Чарли был заинтересован в моих компаниях. Как и все прочие, – заметил он, будто излагая математически доказанный факт. – Откуда ты знаешь, что у Чарли был список акций?
Еще вопрос, безмолвно отметил я. Выжимает из меня информацию.
– Я же сказал. У меня его папка.
– Понятно. – Сложив руки, Романов сплел пальцы в вольную интерпретацию замка. Выглядел он круче склонов Канченджанги. Эти чудовищные руки. Эти потрескавшиеся ногти.
– Гровер, – наконец сказал он, – зачем ты мне все это говоришь?
– Чарли слишком вертел жопой. – Я тотчас же пожалел о неудачном выборе слов. – Я толком не знаю, что он делал. Но он втянул меня в бардак, который я пытаюсь разгрести. – Слова мои растворились в рафинированной атмосфере Гарвардского клуба. – Я говорил с Лайлой Приоло…
– Идеальная вторая жена, – перебил он. Его глаза похотливо сверкнули, транслируя дикую похоть, объединяющую всех мужчин. Этими словами Романов хотел нащупать общую почву – братство во блуде.
Не заинтересован, дружок. Мне надо собственную задницу спасать.
– Лайла дала мне рекомендательное письмо за моей подписью, – пояснил я, не клюнув на крючок Романова. – Чарли гарантировал инвестиции ее семьи, а они просили у него справку о кредитоспособности.
– Ты поручился за «Келемен Груп»? – со сдержанным удивлением поинтересовался он.
– В том-то и загвоздка. Я письма не писал.
– Тогда и проблемы нет, – легкомысленно заключил он.
– Чарли подделал мое имя. Не знаю зачем. Не знаю, что это означает. И не жду ничего хорошего.