Hold Me

Paprika Fox

— Звучит ужасно, — Эмили вздрагивает от неожиданности, прикусив кончик языка, и терпит боль, прижимая руку к губам. Поворачивает голову, большими глазами уставившись на Дилана, который сохраняет на лице уж больно неискреннюю улыбку:

— Я думал, мы уже прошли ту стадию, когда ты вздрагиваешь от моих слов.

— Ты бы еще тише подкрался, — Хоуп шепотом ворчит, ерзая на полу, и воздух застревает в горле, когда она понимает, что зря взяла инструмент в руки, но решается солгать:

— Ты умеешь играть? — Интересуется, хотя ответ известен. Дилан наклоняется, взяв из ее рук гитару, и садиться с другой стороны от двери, оставив без внятного ответа:

— София зовет к столу, — не смотрит на девушку, удобнее взяв инструмент. Эмили подмечает то, с какой простотой он это делает, будто был рожден с гитарой в руках, и игра на ней не стоит для него особых усилий. Его пальцы ловко касаются струн, но те не издают звуков. Дилан ждет. Ждет, что Эмили покинет комнату, оставит его одного.

И теперь Хоуп удается рассмотреть за идеализированным образом скрытую тяжесть. Парню трудно держать музыкальный инструмент, его руки напряжены настолько, что вены уже можно разглядеть в такой вечерней темноте. Эмили вздыхает. Ей, правда, лучше уйти. Поднимается с пола, отряхивая спину, и переступает порог комнаты. И чем ближе она подходит к двери, тем неувереннее становятся её шаги. Эмили открывает дверь, но не выходит в коридор, замерев на пару секунд, после чего, всячески борясь со своими внутренними противоречиями, прикрывает дверь до щелчка. Ключ в замке. Девушка долго смотрит на него, хмуря брови, и касается пальцами, прислушавшись. Мелодия. Она громко начинается, но тут же обрывается, после чего вновь её можно расслышать, но в ту же секунду наступает тишина. Это чередование напрягает. Эмили практически ощущает, как жестко Дилан обходится с натянутыми струнами. Что им движет? Вряд ли ненависть. Злость? Обида? Да, он обижен. Как часто парню приходится вот так оставаться наедине с собой, со своими переживаниями и мыслями? Часто ли он окунается с головой в прошлое, позволяя себе захлебнуться? Эмили неясно. Она не может этого знать. Никто не может. Девушка сжимает губы, прекращая их кусать, и прикрывает веки, вслушиваясь в звуки гитары, а пальцами потирает ключ, никак не находя в себе силы решиться.

Дилан ненавидит эту мелодию. Он ненавидит эти струны. Ненавидит свои чертовы пальцы, которые до сих пор помнят, как играть. Он ненавидит мать за то, что она оставила это в нем. Оставила часть себя, а вместе с ней и обиду. Парень ощущает себя брошенным ребенком, который даже не может просто разбить к черту этот инструмент и выбросить все из себя. Все то дерьмо, что не дает спокойно засыпать по вечерам. Дилан злится из-за воспоминаний. Одно их наличие уже заставляет комок в горле расти. Парень проводит по струнам, уже не пытаясь играть что-то конкретное. Он просто терзает гитару, в попытке порвать струны, чтобы никогда больше не иметь возможности играть на ней. Даже смотреть. Он бы не посмотрел. Во всем виновата Хоуп. Она не должна брать эти вещи. Его вещи. Её вещи.

Тяжесть и песок в глазах. Дилан давит на них пальцами, сжимая веки, и уже вот-вот готовится вновь распахнуть, но ничего не меняется. Он жмёт, надавливает, ждет. Ладонь уже вовсе накрывает глаза, скрывая под собой болезненные ощущения, но те разгораются в груди. Боль имеет особенность распространяться с безумной скоростью, и как только ты даешь ей волю в одной точке своего тела, она тут же пытается завладеть другой, увеличиваясь, растет, истязает. И лицо парня горит. Он по-прежнему одной рукой держит гитару, но уже нагибается вперед, касаясь головой согнутой ноги. Его одолевает судорога. Внезапно и мощно, отчего Дилан покачивается в разные стороны, стиснув зубы до скрежета. И полностью изолировавшись, он внезапно слышит шаги, вырывающие его из состояния, приближенного к первой стадии самоуничтожения. Парень резко выпрямляется, не успев проконтролировать выражение своего лица, поэтому каким-то обескураженным взглядом смотрит на Эмили, которая почему-то улыбается:

— Я думала, мы уже прошли ту стадию, когда ты вздрагивал от моего внезапного появления, — её улыбка меркнет, испаряется, как и воздух в легких О’Брайена. Его поймали. Застали врасплох. Он глотает кислород, быстро опуская голову, чтобы скрыть свои глаза, ведь сейчас в них — весь он. Вот так просто. Как на ладони. Открытая книга. Это его ошибка. Парень слабо отбрасывает гитару, как-то зло заметив:

— Ты еще здесь? Я же сказал, что Софи ждет, — его голос звучит, как ругательство. Эмили знала, что не должна этого делать. Есть люди, которых просто оттолкнуть. И Дилана просто. Есть то, что нельзя лицезреть другим. У Дилана есть.

Парень сбегает. Он не смотрит на неё, быстро входит в комнату и спешит к двери, чтобы скрыться. Неважно, куда и как надолго. Его здесь не будет какое-то время. Ему плевать, сколько. Всем плевать, ведь никому нет дела.

Эмили смотрит ему в спину, непроизвольно набрав в легкие много воздуха, когда Дилан касается дверной ручки, дергая. Девушка прекращает дышать. Нет, они оба. Дверь не поддается, и парню не нужно повторно пытаться, хотя желание выбить её к чертям растет. Парень переступает с ноги на ногу и слабо дергает ручку во второй раз, моргает, чувствуя, как предательски горят его глаза.

Черт.

Просто. Ч Ё Р Т.

Хоуп прячет ключ в задний карман шорт. Она не может дышать. Не может даже нормализовать поток безумных мыслей, вызванных её необдуманным поступком. Чего она хочет добиться этим? Честности с его стороны? Теперь Эмили по-настоящему боится последствий. Ведь Дилан не станет терпеть подобного. Но парень стоит. Продолжает стоять спиной к ней, чувствуя, как сердце

в груди тяжелеет, как подкашиваются ноги. И проявление такой слабости пугает. Здесь посторонний. Нужно уединение. Ему нужно уйти. Слабо вновь дергает ручку, но уже использует свои эмоции, громко хлопнув по двери кулаком. Эмили вздрагивает, прижав руки к телу. Продолжает смотреть, всячески борясь с идеей сбежать через окно. В данный момент, это самое благоразумное, что приходит в голову. Но есть еще одно, но оно может спровоцировать. Оно может ухудшить ситуацию. Но Хоуп уже нечего терять. Она перешла черту того, на что способна, поэтому пойдет до конца.

Когда ей было плохо, Дилан не сбегал. И Эмили не собирается.

Она шаркает босыми ногами, и звук её шагов заставляет парня дышать тяжелее. Не приближайся. Только не сейчас. Не подходи к нему. Просто открой эту гребаную дверь и дай ему уйти! Эмили тихо дышит через нос, словно боясь спугнуть Дилана, который уже напряжен до предела. Его плечи заметно дергаются, ведь руки дрожат, и девушке хочется верить, что он не станет проявлять агрессии в её сторону. О’Брайен просто не может так поступить с ней. Эмили Хоуп ему доверяет. Трудно признаться в этом самой себе, но так оно и есть. Девушка не боится его. Для этого нет причин. Ведь в данный момент он — жертва. Жертва, которую она так жестко загоняет в угол с каждым порванным сантиметром, что сгорает между ними. Её ладони потеют, а руки не хотят поддаваться, но Эмили моргает, делая глубокий вздох, и осторожно протягивает обе руки, аккуратно коснувшись пальцами спины Дилана. И тот чувствует, как наступает разрушение. Полное уничтожение, когда руки девушки медленно, словно боясь, скользят вокруг его тела. Эмили сцепляет пальцы в замок, ощущет жар. Она впервые настолько близко к кому-то, впервые сама проявляет инициативу прикоснуться, а главное — выполняет её. Она касается Дилана.

Обнимает, ведь так делает ее отец, когда девушке тяжело.

Хоуп не чувствует, как грудная клетка парня расширяется при вдохе. Он дышит? Неясно. Эмили осторожно подходит ближе, прижимаясь к его горячей спине всем телом, прикладывает ухо к участку между лопатками и слушает. Слушает биение, слушает дыхание. И вдруг осознает, что вот таким образом чувствовать кого-то рядом — потрясающе.

Дилан смотрит на несчастную ручку, сжимая её все крепче пальцами, и так же сильно кусает нижнюю губу, не в силах отгородиться от Хоуп. Даже мысленно. Он пропускает всю теплоту её тела через себя, будто становясь одним целым с другим живым организмом. Моргает, не побеждая боль в глазах, и с тяжелым выдохом прижимается лбом к поверхности деревянной двери. Прикрывает уставшие веки, свободную руку поднимает к замку из пальцев девушки, которые она сцепила на уровне его живота, из-за чего немного приподняла ткань футболки. Дилан прежде мнется, после чего осторожно касается её запястья, обхватив его пальцами, и сжимает, повторно громко выдохнув. Эмили наконец расслабляется, так же прикрыв веки, чтобы полностью раствориться в темноте и тишине. Она невольно касается носом спины парня, вдыхая аромат никотина и зеленой травы. Видимо, Дилан долгое время провел среди кошеной зелени, пока следил за Засранцем. А вот О’Брайену вовсе не нужно гадать. Он знает, что Эмили пахнет морем. Давно уже этот факт стал для него известным. И сейчас вновь чувствует морской аромат. И в сочетании с прикосновением — ощущения не передаваемые. Дилан не хотел вспоминать, какого это — касаться кого-то, но… Черт возьми, ему это так необходимо. Прямо сейчас. Неважно, что будет дальше, просто не отходи от него, продолжай прижиматься, дышать ему в спину и тереться щекой.

Дилан открывает глаза. Смотрит перед собой, медленно отпустив ручку двери. Уже обеими руками сжимает запястья девушки, которая распахивает веки, когда парень давит, силой заставляя расцепить пальцы. Паника растет. Эмили опускает взгляд, позволяя атмосфере разрушиться, и отступает назад, желая отвернуться, сбежать, спрятаться. Подальше от Дилана. Но он держит её руки. Не дает выполнить желаемое, и от этого Хоуп чувствует страх. Она слабо дергает запястья, но не выходит избавиться от хватки. О’Брайен поворачивает голову, опустив взгляд на макушку девушки, которая прячет лицо, испуганно уставившись в пол. Дилан полностью разворачивается к ней, сохраняя близкое расстояние, поглаживает большим пальцем раны на правом запястье и поднимает вторую руку, коснувшись ладонью щеки девушки, которая вновь забывает, как дышать. Её окутывает жар, духота. Задыхается, хрипло всасывая воздух через приоткрытые губы. Теперь жертва, забитая в угол, — она. Дилан давит ей на лицо, заставляя слегка поднять голову, и напряженно хмурится, ощущая её сопротивление. Эмили так близко к нему, что О’Брайен всё ещё может чувствовать её сбитое дыхание. Хоуп нервно сглатывает, но не поддается, продолжая смотреть вниз. Дилан пальцами гладит кожу щеки, убирая локоны темных волос за ухо, после чего вновь прижимает горячую ладонь к ее скуле, немного наклонившись вперед. И Эмили делает вдох, за которым не следует выдох. Она замирает, сжав губы, когда парень касается своими её лба. Медленно, осторожно, сам же боится собственных действий. Подобное выражение светлых чувств к кому-то опасно для него, но не может проигнорировать сильное желание выполнить это.