Hold Me
Шрифт:
— Ну, — моргает, отводя взгляд в сторону, — мы… Знаешь, у него постоянно плохое настроение и…
— У тебя к нему чувства?
— Это больше, чем два вопроса, — вырывается возмущение. Хоуп открывает рот, качая головой:
— Почему ты задаешь мне такие вопросы?
— Так, ограничений не предусмотрено, — Дилан понижает тон голоса из-за боли в горле. — Так, что?
Хоуп вздыхает, приводя мысли в порядок:
— Знаешь, это не важно, то есть… Понимаешь, — теребит локоны волос. — Мы, конечно, были друзьями, и я любила его, как друга. Как друга, — повторяет дважды, хмурясь. — Но не совру, точно помню, что в детстве мне кто-то нравился, —
… Томас водит пальцем по краю верхней части кружки. Кофе давно остыл, Засранец пригрелся у него на коленях и уже видит второй сон. Парень с нечитаемым выражением лица смотрит на свою руку, опираясь на спинку стула. Сутулится, отчего тонкие ключицы особо сильно выделяются под кожей…
… Дилан молчит, а Хоуп уже чувствует себя неловко:
— Я не думаю, что это важно сейчас. Мне было не больше десяти лет, так что… Это не имеет значения, — ерзает на кровати, повернув голову в сторону Дилана, который ворчит:
— Ты ушла от вопроса про Шона, — пытается не забивать себе голову всякой ерундой, но не выходит. Всё, что связано с Эмили, — не ерунда.
— Черт, а что именно ты хочешь слышать от меня о нем? Этот тип был моим другом, — Эмили злится, начиная повышать голос. — Я ему доверяла, я надеялась до последнего, что он поможет мне, но он отвернулся, — смотрит на Дилана, не скрывая свою обиду. — И вот, после всех своих издевательств, он заявляется ко мне домой и начинает обвинять меня в проблемах, что творятся в его семье, — запинается, чувствуя, как горло начинает болеть. — Он сказал, что моя мать спала с его отцом. Из-за этого его семья распалась. Из-за этого его мать страдает, — Дилана передергивает, ведь ситуация до безумия знакома. — Он заявил, что если моя мать такая шлюха, то я тоже, — голос Эмили дрожит. Она скользит языком по нёбу, усмехаясь:
— А потом пытался затащить меня в кровать.
О’Брайен устанавливает зрительный контакт с девушкой, которая моргает, горящими от слез глазами смотрит в ответ:
— Но он заплакал, — она почти шепчет. — Он так громко плакал, что я подумала, что он рехнулся. Поэтому я стала его успокаивать, ведь, — заикается, — ему так больно.
Дилан не знает, что сказать, какой дать ответ, но глотает воду во рту, сохраняя грубость в голосе:
— Но тебе тоже больно.
Хоуп тяжело дышит, с какой-то злостью смотрит на парня, сжимая дрожащие губы:
— Тогда, вот мой первый вопрос, — голос жестче, чем у собеседника. — Чего ты увязался за мной? — Дилан дергает бровями, прищурившись, отчего его глаза становятся куда темнее. — Тебе меня жалко? Так вот не нужно мне этого дерьма, — её терзает обида, засевшая в груди, чувство горечи во рту, жжение между лопатками, ведь Дилан продолжает молчать. Но смотрит. И, естественно, Хоуп не понять его выражения, не отгадать мыслей в глазах. Ничего. Абсолютная «тишина».
— Я… — что он ответит? Он просто не сможет сказать это. Произнести вслух то, что сам ещё не смог принять, как часть себя.
— Мне было интересно, — серьезно? Дилан говорит тихо. Чувствует себя выжатым фруктом, который высыхает под жарким солнцем. Он устает быстро. Устает от этой неразберихи в самом себе. Устает от Хоуп, ведь проблемы набираются и растут из-за неё. Он. Так. Черт. Устал.
Эмили щурится:
— Думаешь, ты один такой?
— Что? — парень теряется, когда девушка хватает его
— Ты не один такой, я тоже кое-что понимаю, — она потирает кожу его руки, хмурясь, как и Дилан, который не дышит, чувствуя, как мурашки бегут по спине. — На вид у тебя грубые мужские руки, — голос Эмили становится тише. — Но стоит прикоснуться, как понимаешь, что кожа гладкая, — смотрит на О’Брайена. — С виду ты такой невозмутимый грубиян, но у людей с мягкими ладонями добрая душа, — качает головой. — Ты совершенно не тот за кого себя выдаешь. Так что, ты тоже лжешь мне, — медленно водит пальцами по коже его ладони, и это расслабляет. Обоих. Вся злость потихоньку испаряется в тяжелом воздухе, дыхание приходит в норму, но сердце не успокаивается. Оно, как и прежде, бушует внутри, чертов неугомонный орган, набитый кровью.
— Ты ошибаешься, — Дилан не может принять это. Он должен защищать себя, должен заставить её не верить в собственные слова, ведь он грубый. Он жестокий. Он холодный. Эта ложь так давно стала его правдой. А теперь у парня есть правда, которую он с яростью пытается превратить в ложь.
Ему не нравится Эмили Хоуп. Он терпеть не может, когда она так открыто смотрит на него. Она раздражает, вся она.
Раздражает тем, что права.
Дилан сглатывает, видя, как меняется лицо девушки. Оно слабеет, ведь он продолжает отталкивать её в то время, как она сама сделала первый шаг. Эмили делает то, чего раньше так боялась, а Дилан топчет её словами. Всю её уверенность.
Хоуп быстро моргает, отводя взгляд в сторону, ведь глаза покрывает соленая жидкость. Она не плачет. Но чувствует дикую усталость.
Эмили — не Дилан.
Она больше не может добиваться его доверия.
Отпускает руку парня, не желает больше смотреть на него, видеть его полное равнодушия лицо. Слезает с кровати, быстро приближаясь к двери, и распахивает, выскакивая в коридор, по которому несется вперед, к лестнице, стуча по перилам кулаками. Её злость растет, она течет по венам, превращается в более тяжелые и мучительные, невыносимые эмоции. Девушка так быстро теряет контроль над эмоциями, что от этого становится страшно.
Прямо как в тот день. В ту осень. Много лет назад.
Одно неверное движение, одно неправильно сказанное необдуманное слово — и происходит «взрыв». И Эмили Хоуп больше нет. Есть только Хоуп.
Бежит по коридору к двери, что ведет на террасу. Толкает, позволяя ветру ворваться в дом. Противный мелкий дождь накрапывает, но вовсе не вызывает дискомфорта. Эмили мечется, быстро шагая к гаражу. Ей впервые удается ощутить все до мельчайших деталей, всю перестройку в её сознании, пока то окончательно не померкнет, заперев здравомыслие на замок. Хоуп босиком шагает по траве. Она чувствует. Злость. Ярость. Гнев? Верно. А что вызвало такие эмоции? Ей не сложно понять, узнать причину. Она уже догадывалась, но боялась принять это, как факт.
Ей не безразличен О’Брайен.
Но, судя по всему, она ему безразлична.
Но раздражает не это, а его недоверие. Хоуп не может остановиться на какой-то определенной мысли, всё вновь путается, уводит в дремучий лес сознания. Спешка. Шум в ушах. Девушка заходит в гараж, чувствуя, как голос рвется. все эти ощущения… Их бы послать подальше, но Эмили впервые столкнулась с подобным лицом к лицу. Она проникает пальцами в спутанные волосы, убирая локоны с лица. Бродит от угла в угол, пока не дает первый выход эмоциям — размахивается ногой, ударив по шине, что пылится на полу возле машины.