Хорошее стало плохим
Шрифт:
Я отстранилась от него, чтобы он мог видеть мои глаза, полные слез и обломков разбитого сердца, и прошептала. — Мне так жаль.
Затем я вонзила тяжелое лезвие в его мягкую плоть.
Его дыхание застыло в горле, его губы оторвались от моих в ошеломленном замешательстве.
Я соскользнула со стойки и мягко оттолкнула его, чтобы отступить назад.
Он покачнулся, его рука потянулась к оружию, торчащему из верхней левой части его груди.
— Рози, — прошептал он, и в этом слове было столько недоумения, что мое сердце сжалось под его тяжестью,
Я этого не делала. Я уже сделала это.
Но я сказала. — Я никогда не волновалась о тебе, Дэннер, — потому что я не хотела, чтобы он встал и последовал за мной, если бы мог, если бы он был настолько глуп, чтобы сделать это после того, как я насадила его на нож, как свинью.
Я видела, как он попытался сделать шаг вперед и упал на бок, ударившись о землю противоположным плечом и с мучительным стоном перекатившись на спину.
Хиро рявкнул на меня, рыча и тявкая рядом со своим хозяином, не зная, являюсь ли я угрозой или тоже подвергаюсь нападению.
Я не знаю, чего я ожидала, кроме того, что я всегда думала о Лайне как о бессмертном, древнем божестве, сделанном из плоти и костей, но одушевленном чем-то более сильным, более верным духом, чем когда-либо обладали простые смертные. Думаю, именно поэтому я была так ошеломлена, когда красная кровь потекла из раны, выбитой на его мускулистой груди, и хлынула шелковистыми потоками на его грудь.
Я моргнула при виде Дэннера, пойманного, как муха, в паутину собственной липкой крови. Затем я снова моргнула, увидев толстую рукоятку ножа, торчащую из его плоти.
Нож, который я воткнула туда сама.
Я хотела пойти к нему, доказать ему, что мы еще не современный пересказ «Ромео и Джульетты», что я не позволю ему умереть и что я не решусь убить себя, если он это сделает.
Но это было бы ложью.
Поэтому вместо этого я вытащила свой телефон из заднего кармана, сделал снимок, как Дэннер лежал в шоке, истекая кровью на полу, а затем вышла из дома и села на байк Жнеца сзади.
— Хорошая девочка, — похвалил он, когда я показала ему фотографию.
Но слова были кинжалами в моих ушах.
Потому что я знала, что что бы ни случилось, я больше никогда не буду хорошей девочкой.
Глава 26
Дэннер
Я знал еще до того, как открыл глаза, что произошло, но я не знал, был ли я жив или мертв. Часть меня надеялась, что я мертв. Если бы я мог по уши влюбиться в женщину, способную буквально вонзить нож мне в сердце, смерть была бы самым большим умиротворением, на которое я мог надеяться. В противном случае я проведу остаток своей жизни, как сумасшедший археолог, просматривая каждый квадратный дюйм моего прошлого с Харли-Роуз, чтобы увидеть, где я ошибся.
Я не хотел верить, что она сделает что-то подобное со мной, конечно, я не верил, но у нее не было разумного
— Ты открываешь свои глаза, мы можем быстро поболтать, и я могу вызвать врача, чтобы он проверил тебя.
Блять.
Это было официально.
Я не был мертв.
Не могло быть правдой, что я жив, потому что я прожил хорошую жизнь, я не заслуживал попасть в ад, и это было единственное место, достаточно жестокое, чтобы связать меня вечным проклятием с человеком, который был врагом моей карьеры.
Зевс Гарро.
Я раздвинул свои рассыпчатые веки, и, конечно же, он сидел в смешном маленьком оранжевом кресле рядом с моей больничной койкой. Он выглядел грубым, с несвежими мешками под глазами, его обычно развеваемый ветром спутанный каштановый с золотом волос больше, чем его обычный беспорядок.
— Выглядишь дерьмово, — прохрипел я.
Он запрокинул голову и рассмеялся так же, как и Харли-Роуз.
Боль осветила мое тело световой доской, сконцентрировавшись в сердце и пульсирующей ране под левой ключицей.
— Всегда говорил, что у копов нет чувства юмора, но ты годами доказывал, что я ошибаюсь, — он покачал головой, откинул назад выбившуюся прядь волос и наклонился вперед, опираясь на предплечья, — Она оставила тебе записку.
— Что?
— Харли, они с Кингом делали это, когда были детьми. Оставляли друг другу записки в странных местах, в обуви, книгах и тому подобном. Вчера вечером Кинг вернулся домой, нашел в замочной скважине входной двери записку, которая привела его к записке, которую она оставила в своей квартире, спрятанной в потолочном вентиляторе.
Он мотнул головой на поднос, прикрепленный к моей кровати, и повернулся вправо от меня.
«Мне жаль, что я ударила тебя ножом. Мне жаль, что я сказала, что ты никогда не волновал меня. Верно обратное. Я посылаю все к черту, я обжора, я шлюха, зависимая от секса, когда дело касается тебя. Но я разобью свое собственное сердце миллион раз, если это значит оставить тебя в живых. Поэтому я ранила нас обоих, чтобы спасти тебя. Я просто надеюсь, что ты сможешь простить меня.
ХХ.
Твоя Рози.»
Я оторвался от записки незрячими глазами и увидел, что Рози стоит над моим телом, по ее лицу текут слезы, а в глазах читается болезненная решимость. Я вспомнил странную вибрацию, которую она испускала, когда вошла в дверь, как она целовала меня отчаянно, агрессивно, как будто никогда не насытится.
— Девочка знала, что делала, — прервал Гарро, ткнув подбородком в мое забинтованное плечо и верхнюю часть левой груди, — Проткнула тебя близко к сердцу, чтобы они знали, что она не шутит, но ничего важного. Ты будешь лечиться, тебе понадобится терапия для плеча, но тебя прооперировали час назад и сказали, что ты будешь в порядке.