Хождение Восвояси
Шрифт:
Иван приобнял ее. Жена уткнулась макушкой ему в щеку и замерла.
– Сень… Я уже всякое передумал. Оставим их в ближайшем городе. И если им ничего безопасного за время нашего отсутствия не подвернется, заберем на обратном пути.
– Угу, – выдохнула царевна. – Так и поступим. Хотя боярина Демьяна я бы с собой взяла.
Иван вспомнил ужин и облизнулся.
– Может, предложить ему тогда?
– А с ним увяжется Лариска. А за ней – бабка Серапея. И слуги. А если поехала одна часть экспедиции, то вторая оставаться не захочет. Поэтому давай будем придерживаться в питании необходимого и достаточного, ибо в сдержанности желаний кроется добродетель, а кто не согласен – тому лбом в переносицу,
– Мудрый всё-таки был человек, – усмехнулся Иванушка. – Умел убедить.
– Самое главное в убеждении – четко описать все альтернативы, – хмыкнула Сенька, ласково боднула его в скулу и поднялась, отряхивая штаны. – Возвращаемся в лагерь? Первый караул мой.
– Ага. Давно пора. Завтра рано выезжать… Или уже сегодня?
К удивлению их высочеств утром из кустов к лагерю вышел незнакомый вотвоясец преклонных лет и невозмутимо направился прямиком к котлу, за которым уже во всю трапезовала экспедиция.
– Это наш толмач, Дай У Ма! – радостно представила его Фигура – служанка Коневых-Тыгыдычных [106] , выплывавшая из кареты с цветастой шалью боярыни через плечо. – Сбёг вчера, как только охрана про разбойников крикнула. Мы уж думали было, что с концами, как и те защитнички огородные!
– Почему огородные? – улыбнулся Иван.
– Потому что им только огород от воробьев охранять! И то если не очень крупных, – Фигура сверкнула белыми крепкими зубами.
– Не слышала такое выражение, – хмыкнула Сенька.
106
Конечно, у высокой черноволосой пышки средних лет, служившей этому роду с отрочества, имелось настоящее имя, но с легкой руки пятилетней Наташи, выразившей, как умевшей, своё благоговение перед габаритами горничной матери, прозвище к Лидии Семиручко прилипло, как банный лист.
– В Хорохорье так говорят. Оттуда я родом, как и человек мой, – карие очи Фигуры на мгновение затуманились ностальгией.
Толмач остановился рядом с лукоморцами и уставился на них с выражением мучительного сомнения на морщинистом лице.
– Доброго вам тихого утра, господин… Ге На… и госпожа На Та Ша?.. – нерешительно проговорил он по-лукоморски.
– Это не они! – прошипела Фигура ему на ухо [107] .
Губы У Ма сконфуженно поджались.
– Глубокомногоуважаемый боярин Де Мяо На… желаю вам прекрасного солнечного дня… успехов в делах… приятных встреч… С короткой бородой вам очень к лицу, – старательно закланялся он Ивану, потом перевел взгляд на его жену. – Почтимая госпожа Ла Ри Са… необычный фасон… юбки… уделает вашу честь.
107
Или, принимая во внимание их разницу в росте, в мутный серый камушек посредине круглой черной шапочки.
– Это тоже не они! – прикрывая рот ладошкой, прошипела служанка.
Взор вотвоясьца остекленел: разум пытался справиться с неразрешимой загадкой.
– С-старая… госпожа С-се Ра Пей?.. – нерешительно предположил Дай, взирая отчего-то на Иванушку.
– Да нет же, Умка! – не в силах больше сдерживаться, Фигура замахала на него рукой, прикрывая рот ладошкой другой. – Это наши, лукоморские! Вчера приехали, пока ты в бегах носился, и нас всех спасли! Ты только послушай, как Иван-ца…
Не дожидаясь подробностей ночного появления добавочных лукоморцев, Дай рухнул на колени и стукнулся лбом о землю.
– Простите! Позор мне, позорище!
– Да вы не переживайте так, У Ма! –
– Да у него глаз – алмаз, ваше высочество! Нам бы так в его годах! – Фигура расширила очи, иллюстрируя сказанное. – Просто мы вотвоясьцам все на одно лицо кажемся.
– Как и они нам, – справедливости ради заметила царевна.
– Но нам-то понятно, отчего: потому что они и есть все на одно лицо, – рассудительно возразила служанка. – А вот как нас друг от друга не отличить… Не понимаю.
– В чужой монастырь со своим самоваром не ходят, Фи Гу Ра, – оторвался Дай от прободания дырки в земле и поучительно поднял к небу палец.
– В чужой… – нахмурилась та, силясь понять – и поняла. – А-а-а, со своим уставом, ты имеешь в виду!
– Это ты имеешь в виду, – строго прогудел толмач от земли. – А в универсальном трактате о лукоморских фразеологизмах его низвергнутого царского величества Ша Ре Мань Семнадцатого в переводе премного учёного языкознатца и страноведа Сагу Перевраки говорится именно так.
– Да выбрось ты эту книжонку бестолковую. Ведь чепуховина написана там чепушенская расчепушинистая, – вяловато буркнула Фигура. Похоже было, что разговор сей затевался не первый раз – и заканчивался всегда одинаково.
– В книге чупуховина… чупошенская… расчупуп…шинистая… быть написана не может, – сурово сдвинул жидкие бровки У Ма. – Потому что книги пишут учёные мужи, и не прислуге судить их знания и достижения.
– Зануда вотвоясьская, – Фигура закатила глаза. – Начитаются чего попало, и несут потом что ни попадя не разбери куда. Вот уж правду говорят: что написано пером…
– …вылетит – не поймаешь, – гордо закончил вотвоясец и попятился в сторону котла, доставая из-за пояса ложку, но не забывая почтительно кланяться землякам своих работодателей.
Когда все были накормлены, умыты, рассажены по каретам и возам согласно штатному расписанию и табели о рангах, лукоморцы со стоическим видом водрузились на коней, и процессия тронулась.
Серафима поехала рядом с окошком экипажа Коневых-Тыгыдычных. Разложив на коленях дорожный планшет для бумаг и пристроив на переносице очки, поближе к ней расположился архипрофессор. На диванчике напротив него разместилась Наташа с рукописным фолиантом, на обложке которого по-лукоморски угловатым почерком человека, боле привыкшего к написанию иероглифов, было выведено: "Сильно объединенный учебник вотвоясьской оздоровительной, профилактической, лечебной и восстановительной медицины традиционной ориентации, включая пособие по зоогигиене, ясновидению и внутриносовой хирургии, описание конституционных типов и справочник акушера, зубодёра, шмелевода и коновала, написанный в году деревянной магнолии (сияющей жабы по альтернативному летоисчислению) главным лекарем Не Бо Лей при дворе его превосходительства Ду Бин А, наместника его императорского величества Благоденствия и Стабильности в провинции Ба Нан в переводе ничтожного толмачишки Дай У Ма при научной экспедиции князей Де Мяо На и Ге На Ди из Лю Ко Мо Тоу".
Раскрыв том на отмеченном закладкой месте, девушка наморщила лоб, сложила губки гордиевским узлом, и погрузилась в чтение, как коновал во внутриносовую хирургию при свете сияющей жабы. Одарив попутчицу взором влюблённого телёнка, Парадоксов с трудом согнал с лица умильное выражение, откашлялся и обратился к Серафиме, бережно расправляя на планшете лист желтоватой толстой бумаги, потёртый и потрёпанный не только множеством владельцев, но и лет.
– Это карта окрестных семи провинций. Более полная, включающая запад и север, далеко в багаже, а то бы я с удовольствием показал весь наш маршрут. На этой видна только самая последняя часть нашего путешествия, ну и пунктиром – грядущая.