Хождение Восвояси
Шрифт:
– Под… под… под…
Грибники задрали головы в попытке идентифицировать лесного гиганта, породившего это чудо микологии.
– Пальма?
– Ёлка?
– Рябина?
– Конопля?..
– Какая разница, – рассудительно проговорила Наташа, опуская корзину наземь. – Всё равно мы не знаем, съедобный он или нет. Пойдем уже назад!
– П-погодите… – разрумянившееся лицо боярыни вытянулось. – А где же грибы?!
– Что?..
Спутники ее глянули в корзину – и замерли. Листья, цветы, камни, сухие ветки, живая лягушка, два пера, кусок муравейника… На
– А где?..
– Где?..
– С чем же мы к Демьяну вернёмся? Он уж, поди, воды вскипятил, подготовил всё, ждёт нас… – всплеснула руками боярыня Настасья, прерывая озадаченную немую сцену. – Мы раззвонили, что с грибами вернёмся… а сами… Замах на рубль, а удар…
– На лягушку, – ухмыльнулся его премудрие.
– Говорят, в Шантони лягушек едят, – осторожно намекнул Гена, но среди остальных членов экспедиции идея поддержки не нашла.
– Зачем лягушка, когда у нас есть гриб! – встрепенулась Наташа. – Давайте сорвем его, пока никуда не сбежал – его одного на грибовницу хватит вполне!
– А есть-то его можно? – подозрительно нахмурилась боярыня. – И вообще, всегда было любопытно мне: как люди узнают, можно есть какой-то гриб или нельзя?
– В античности давали пробовать рабам. Или пленным. Или просто антипатичным личностям, если пленных под рукой нет, – проговорил Агафон, косясь на соперника. – Результаты записывали.
– Антигуманный путь дикаря и профана! – презрительно фыркнул Гена, по лицу которого, тем не менее, было видно, что профессиональный гуманист не возражал против третьего способа.
– А мне кажется, раньше были отважные люди, которые пробовали всё на себе, и их племя потом в голодные времена могло питаться разнообразно и без страха, – задумчиво произнесла боярышня. – Люди, болевшие за свой народ.
– Всегда сильно, но иногда недолго, – хмыкнул маг.
– Я бы знакомством с таким мужественным испытателем гордилась, – вздохнула девушка, не обращая внимания на шутки чародея.
– А с чего вы взяли, Наташа, что такие люди перевелись? – Парадоксов выступил вперед. Очи юной Коневой-Тыгыдычной расширились.
– Гена?!.. Вы… вы собрались…
Он сурово усмехнулся.
– Настоящий учёный мужественно идет на шаг впереди остального человечества, принимая удары будущего на себя, а не ищет козлов отпущения. Не всякому это дано, конечно, удел не для посредственностей, – губы Парадоксова покривились в снисходительной улыбке. – Первопроходцы – народ особенный.
Наташа устремила на него обожающий взор. "Всякая посредственность", которому речь была адресована, закаменел лицом.
Делая вид, что реакция соперника ему не интересна, учёный отломил маленький кусочек шляпки, понюхал, поразглядывал со всех сторон, положил в рот и сосредоточенно начал жевать.
– Органолептические показатели неплохие, – устремив задумчивый взгляд в будущее, проговорил он жевка после третьего. – Запах типично грибной. Приятный. Вкус сладковатый, но ближе к нейтральному. Текстура чуть пористая, упругая. Думаю, токсины в образце отсутствуют. Можно срезать. А если я своим ходом доберусь
Девушка всплеснула руками:
– Гена!.. Вы… необыкновенный! Вы… античный герой!
Не в силах больше выносить происходящего, Агафон деловито бросил: "Нужно еще с ножки пробу снять", отковырнул кусочек, сунул в рот и быстро задвигал челюстями.
На вкус образец был противным, словно тряпку мокрую жуёшь или только что сломанную ветку, на зубах поскрипывала пыль, а в нос шибало сыростью и грибных духом. Но пока маг обдумывал, как бы наблюдения выразить позаковыристее, не хуже этого сабрумайского шарлатана, внимание его привлекло движение под лопухами за древом. Торопливо сглотнув кусочек и ощутив к мимолётному изумлению привкус жареной картошки с колбасой, он сделал шаг влево – и столкнулся с Парадоксовым, тоже устремившим подозрительный взор на огромные пушистые листья. Агафон наклонился, приподнял лист и увидел пропавшую собачку.
– Так вот она куда делась! – весело воскликнул Геннадий. – А я-то думал…
– Тс-с-с! – шикнул на него маг и прислушался.
Собачка лежала на спине, забросив одну заднюю лапу на другую, и подперев голову лапой передней, держала в свободной перед носом бежево-розовый грибок, копию большого. Прикрыв глаза, она с художественными подвываниями тянула знакомую песню – но теперь слова можно было разобрать совершенно ясно. И как он не уловил их раньше!
Оказалось, Гена узнал ее тоже и, расплывшись в блаженной улыбке и положив руку чародею на плечо, затянул. Агафон радостно подхватил:
– …Как бы мне, сёгуну, К гейше перебраться? Она б тогда не стала Гнуться и ломаться…От подержавшего ее дуэта собачка встрепенулась, растянула пасть до ушей и, воскликнув "Ключ на старт!", выудила из подмышки маленький золотой ключик и поковыряла им в грибе. Шляпка его затрещала, закрутилась, как волчок – и вдруг гриб и собачка вместе с ним стали подниматься в воздух.
– Чого я не бобик… чого не летаю… – печально вспомнил Гена песню из хорохорского репертуара Фигуры, и скупая слеза учёного плюхнулась магу на пальцы.
Парадоксов ревёт?!
Агафон глянул на повисшего на его руке человека – и растаял. Летать! Срочно летать! Только летать – и никак больше! От переполнявшего его счастья он прокричал какое-то заклинание, о существовании которого не подозревал секунду назад – и они взмыли ввысь.
У подножия неведомого древа остались стоять Коневы-Тыгыдычные. С ошарашенным видом они наблюдали за тем, как Агафон и Гена, постояв рядом над абсолютно голым пятачком земли, запели что-то несуразное, выпрямились, обнялись, отрастили радужные крылья, способные заставить позеленеть от зависти любого махаона, облетели прогалину, держась за руки, и приземлились на самом высоком суку десятиобхватного дерева. Обнявшись с новой силой – насколько можно было различить на такой высоте – они на два голоса грянули: