Хождение Восвояси
Шрифт:
Дорога же, словно из вредности, являла собой воплощение покоя и миролюбия. Трава, проросшая в щелях между булыжниками, нежно щекотала бабки коней и шуршала под колесами. Сирень на обочинах склонялись под тяжестью соцветий. Деревья в розово-белой пене цветов, наперебой расточали ароматы, привлекая бабочек – огромных, черно-желто-красных, с ажурными резными крыльями, как вычурные дамские броши. Яблони, груши, сливы, вишня и еще целый дендрарий неопознанных, но очаровательных растений – у путников только разбегались глаза и рассыпались восторги. То там, то тут проглядывали
– Эх, грибовнички бы на ужин… – вздохнула невидимая за газовой занавеской Наташа. – Как дома… Страсть как хочется… Хоть из сыроежек…
– Вы только Демьяну намекните, он вам такую грибовницу завернет – вместе с тарелкой съедите и не заметите, – негромко проговорил Геннадий, но слух его премудрия, навостренный на самое главное, уловил всё до последнего слова. И как только процессия остановилась на вечерний привал у первого подходящего ручья и дверцы карет распахнулись, выпуская засидевшихся пассажиров, его премудрие сполз с коня, превращая, как умея, путь с лобного места в томное соскользновение, и враскорячку направился к возам в поисках Фигуры.
– Корзину? – удивилась она. – Да на кой пень… простите мой вотвоясьский… Но хозяин – барин, хотите – берите. Две было, но которую поменьше эти ироды краснобородые растоптали намедни, так что чем богаты…
– На то и напоролись, – радостно договорил за нее Дай, захлопнул указатель шатт-аль-шейхских диалектов и бодро потрусил собирать хворост.
Оторвав потрясенный взгляд от оказавшегося в его руках тридцатилитрового чудища корзиностроительной промышленности Лукоморья, он увидел в шаге от себя Гену. И выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Скользнув невидящим взором по конкуренту, учёный подошёл к горничной:
– Тетушка Фигура, говорят, у вас тут имеются корзины…
– Брешуть, – решительно мотнула головой она. – Не корзины, а корзина, не имеются, а имелась, и не у меня, а вон у чаровника. Первая и последняя.
– Но… а… может, хотя бы котёл какой-нибудь есть?
– На три ведра, – подтвердила служанка и охладила пыл не состоявшегося собирателя грибов еще больше: – Только Демьян-батюшка за ним придёт сейчас.
– Но… а… может, мешок?
– Сундук есть пустой! – радостно вспомнила Фигура. – На колёсиках! Выдать?
Парадоксов с сомнением нахмурился. С одной стороны, в сундуке грибы не помнутся. С другой, если проходимость сундука окажется недостаточной…
– Ну так что, ваше премудрие. Мешок или сундук мне искать? – нетерпеливо спросила служанка.
– Гена, какой сундук? И зачем нам мешок? Мы же не картошку идём копать, а за грибами! Давайте присоединимся к Агафону! – жизнерадостный и почти не гнусавый голосок Наташи прозвенел за спинами мужчин как колокольчик.
– Лучше к его корзине, – тут же поправил ее Парадоксов, но, не слыша его, боярышня продолжала:
– …Если, конечно, он обещает не дарить мне больше цветов… пока мы из этой страны не уедем.
Ямочки на щеках с пятнами аллергии, проглядывающими несмотря на наложенные полкило
– Ни былиночки от меня не дождетесь больше! – поклялся он, и поисковый отряд в составе его, Парадоксова, Наташи, ее маменьки и справочника купца двинулся в поход.
Стремясь привлечь к себе забродившее внимание боярышни, Парадоксов важно обвел рукой цветущие кущи:
– Дай перевел подписи на карте. Сейчас мы находимся в Лесу ста цветов и грибов.
– Десятка-другого будет достаточно, – с видом матёрого грибника отмахнулся чародей [115] .
– А по-моему, на наш котёл и полусотни маловато придется, – практично прикинула боярыня.
– Ну наберем полусотню, – легко сдался маг. – Или две. Демьян Дормидонтович сам разберется, сколько куда и чего. На худой конец, на второй раз оставим.
115
Конечно, его родная деревня стояла на равнине, где единственный виденный им гриб располагался в песочнице детей старосты, в ВыШиМыШи собирать грибы было некогда, а после – и подавно, но зачем кому-то из присутствующих это знать?
– Или три полусотни… – загорелась азартом Наташа и замерла: в пределах видимости показался первый объект их охоты. Большой лилово-палевый гриб с пузатой ножкой скромно притулился под развесистой сиренью, прикрывши шляпку редкими травинками как лысеющий модник.
– Глядите, какой!..
Гена быстро озвучил мысль, не успевшую сорваться с уст чародея:
– Наташа! Ну вы даётё! Никогда не сомневался, что вы – самая глазастая! Ваша добыча – вам и брать!
Девушка польщенно зарделась.
– Возьмите мой нож, – галантно протянул ей орудие грибоубийства Геннадий.
– Не надо никаких ножей, – грудью встал на пути клинка Агафон. – Берите его голыми руками.
– Наука утверждает, что грибы надо собирать, аккуратно срезая под самый корешок, а не выдергивать вместе с грибницей, – процедил учёный с таким видом, будто готов был пустить нож в ход, не доходя до гриба.
– А никто их и не предлагает выдергивать, не одуванчики, чай, – с ядовитой вежливостью чуть поклонился Агафон. – Потому что практика показывает, что грибы следует аккуратно выкручивать, так как остающаяся после срезания часть ножки гниёт и заражает грибницу.
– Всегда срезал, и буду срезать, – Парадоксов прищурился и подался вперед, сжимая ручку карманного ножика как рукоять меча.
– Выкручивал, и буду выкручивать, – зеркально отразил его позу волшебник, примериваясь корзиной к голове противника.
– Наташа, возьмите нож.
– Наташа, не берите.
– А я говорю…
– А этот гриб съедобный ли, кстати? А то вы тут распетушились, а это какая-нибудь поганка! – торопливо прервала схватку гладиаторов Конева-Тыгыдычная, вклиниваясь между ними и не забыв бросить осуждающий взгляд на дочку. – Что-то среди лукоморских я таких не припомню.