Хозяин антимагии 2
Шрифт:
Едва рота Долгорукого пересекла ворота лагеря, как к нам стремительно направился Шишкин — адъютант генерала.
— О, сейчас будет на построение вызывать, — прокомментировал Молчанов приближение квартирмейстера.
Шишкин подошёл, его тонкие губы уже раскрывались, чтобы огласить приказ, но Константин Иванович опередил его.
— Пока не сдадим трофеи, ни шагу с места, — отрезал командир, даже не глядя на адъютанта. — По уставу положено сначала сдать отчётность о добыче, потом всё остальное. Или у вас,
Последняя фраза повисла в воздухе. Шишкин замер, рот остался полуоткрытым, словно он собирался что-то возразить, но так и не нашёл слов. Долгорукий, не удостоив оппонента дальнейшим вниманием, развернулся и повёл роту к складам.
Трофеи вываливали на массивные столы под пристальным взглядом прапорщика-приёмщика. Хитиновые пластины, клыки, ядовитые железы — всё аккуратно сортировалось, взвешивалось и оценивалось.
Амат, стоя рядом со мной, мрачно наблюдал за процессом. Его скулы напряглись, когда на отдельный стол начали выкладывать магические кристаллы, добытые из монстров. Специальный оценщик быстро распределял их по коробкам, сортируя по цвету, размеру и чистоте энергетического спектра.
— Десять процентов… — прошипел Жимин, сжимая кулаки. — Это же откровенный грабёж.
Сергей, стоявший рядом, флегматично пожал плечами.
— Всё честно. Государство тебя кормит, одевает, вооружает. Каждый выстрел из магической винтовки — это потраченный малый макр. А ещё логистика, лечение, пенсии семьям погибших… Хочешь больше? Иди в вольные охотники. Но учти: в одиночку ты разве что крыс магических ловить сможешь.
Качалов кивнул в сторону самого ценного трофея — крупного кристалла, извлечённого из змея Ургаха.
— Видишь этот камень? Он один стоит как вся остальная добыча. А ты в битве за него участия не принимал. Так что не ной.
Амат скрипнул зубами и пробормотал так, чтобы слышал только я:
— Таких червяков в прошлой жизни пачками убивал. Нашёл чем удивить.
Я ничего не ответил. Лишь слегка улыбнулся.
Со складов нас сразу, даже не дав привести себя в порядок, погнали на плац. Генерал и ректор Киров стояли на крыльце штаба, наблюдая, как рота выстраивается в ровные шеренги.
Михайлов произнёс короткую речь — дежурные слова о доблести, о том, как он гордится своими солдатами, о важности нашей миссии. Но я почти не слушал.
Моё внимание было приковано к человеку, стоявшему рядом с ним.
Отец Нади не произнёс ни слова. Он просто смотрел. Его холодный взгляд медленно скользил по строю, будто выискивая кого-то.
Надя стояла в первом ряду, её спина была неестественно прямой, пальцы судорожно сжаты.
Я видел, как взгляд Кирова на мгновение остановился на дочери.
И в его глазах не было ни гнева, ни разочарования.
Только расчёт.
Затем рядом с Надей
Нас отпустили в казарму. Едва успели переодеться и умыться, как в дверь ворвался запыхавшийся Молчанов.
— Надежду Кирову, Пестова и его четверых дружков срочно в штаб! — выпалил он.
Митя нахмурился.
— Меня-то зачем? Я же не унтер.
— Приказ был чёткий: «Надежду Кирову, Пестова и его четырёх дружков», — сказал Роман, пожимая плечами.
Жданов недовольно нахмурился и с ленцой пошёл в сторону двери.
— Тебя-то о чём спрашивали? — спросила Надя, обратившись к Молчанову.
— Как вы себя показали, — уклончиво ответил Роман, избегая её взгляда.
Мы поспешили в штаб. Прошли мимо секретаря, военного в чине капитана. В приёмной сидели пятеро гражданских в дорогих костюмах, явно деловые люди. Их присутствие в военной части меня удивило, а потом я заметил позолоченную табличку на двери:
«Генерал-губернатор Михайлов Михаил Дмитриевич».
— Ты что, не знал? — спросил Митя, заметив моё недоумение. — За внешним кольцом колониями управляют военные. Они совмещают армейскую службу с работой в гражданской администрации.
— Теперь понятно, почему такой бардак и в городе, и в войсках, — ехидно вставил свои пять копеек Амат.
Я задумчиво кивнул, ведь как ни странно, но я этого не знал. А Митя недовольно уставился на Амата. Он, видимо, считал такие комментарии в людном месте неуместными.
Ждать пришлось недолго. Уже через минуту тот же капитан-секретарь открыл дверь и сухо объявил:
— Генерал-губернатор вас примет.
Мы вошли в кабинет, где царила тягостная атмосфера.
Михайлов сидел, откинувшись в кресле, его опухшее лицо выражало усталое безразличие.
Ректор Киров, вопреки протоколу, занял место во главе стола, его пальцы игрались с часами на цепочке.
Рядом с ним расположился ничем не примечательный мужчина в строгом костюме, такой тип, которого мозг отказывается запоминать сразу после знакомства.
Шишкин, мой «любимый» адъютант, съёжился в кресле, будто пытаясь раствориться в воздухе.
А Долгорукий Константин Иванович стоял чуть в стороне, и в уголках его глаз читалась странная усмешка, словно он один видел скрытый фарс в этой официальной церемонии.
— Мне доложили, что вы неплохо проявили себя на практике, — начал Киров, его голос звучал как скрип несмазанных дверных петель.
— Выполняли приказы, — ответил я, стараясь сохранить нейтральный тон.
— Не верю, что у тебя, Пестов, всё прошло без происшествий, — Киров прищурился.