Хозяин Приливов
Шрифт:
Прижав сокровище к губам, шаман выпрямился и выбежал из шатра, забыв обо всем.
***
Набрав воды, Тху-ва пошел от берега. Беглец видел, как охотится Сатхи и колдует Керай, и хотел быть подальше, когда морридаи проснутся. Шаман двигался на юг, где обитало племя Бутея. Тху-ва собирался вызвать врага на поединок, победить и стать вождем. Зажатый в кулаке холодный камень добавлял беглецу уверенности в собственных силах, хотя в глубине души что-то все-таки
Тревога оказалась не напрасной. Когда взошло солнце, шаман поднялся на вершину дюны и увидел Керая. Лекарь сидел на песке и словно ждал Тху-ва. Беглец остановился, морридаи поднялся и подошел к нему.
Оказавшись с вором лицом к лицу, Керай молча протянул руку. Шаман опустил взгляд на раскрытую ладонь и крепче сжал камень, не желая расставаться с едва полученной силой.
– Ты взял кое-что чужое, - глухо произнес морридаи.
Тху-ва прочистил горло:
– Ты не понимаешь...
– Ты взял две чужие вещи, - добавил Керай.
– Веж Икархе, отдай мне камень.
Неведомая сила заставила Тху-ва разжать пальцы и вложить в ладонь лекаря голыш. Морридаи сразу убрал камень в карман накидки.
– Мы обещали, что не возьмем с тебя никакой платы, но ты презрел наше гостеприимство и обокрал нас.
Губы лекаря шевельнулись, и Тху-ва почувствовал, что чужое имя покинуло его грудь так же, как силы бестии ушли с камнем.
– Ты не был бессилен... ты не сможешь понять...
– Не смогу, - согласился Керай, - а еще - я никогда и не крал.
Беглец сел на песок и закрыл лицо руками. Пустоту внутри шамана начали заполнять отчаяние и горечь. Он сгорбился, смотря на морридаи из-за пальцев, и по морщинистым щекам покатились слезы. Это было то самое ощущение всепоглощающего одиночества, которое он чувствовал тогда, сидя напротив Вежека у костра.
Лекарь скрестил на груди руки.
– Было бы нечестно наказывать тебя, - Керай задумчиво склонил голову набок.
– Мы спасли тебя только затем, чтобы заманить Хатай-ле в ловушку, но... Скажи, найденыш, ты чувствуешь внутри себя пустоту?
Из груди вора вырвалось сдавленное рыдание; он часто закивал.
– Морридаи называют ее Безымянной, - лекарь присел на корточки возле шамана.
– Смогу ли я тебя понять?.. Нет. Помнишь легенду, которую рассказывала Сатхи? Танцующий сотворил го, и у Него больше не осталось ни шерсти, ни чешуи, ни перьев, ни клыков, ни когтей.
– Но потом... Разве потом он не создал вас?
– запнувшись, спросил Тху-ва.
–
Резкие черты морридаи напоминали маску, и змеи, затаившиеся в тенях под бровями, лишь усиливали сходство с древним кумиром. Шаман размазал слезы по пыльному лицу и сжал губы. Догадка прокралась в его мысли, заставив зрачки расшириться от страха.
Керай невесело улыбнулся:
– Танцующий сотворил нас из Нее - из Пустоты. Поэтому нас так боятся бестии. Поэтому мы так хорошо слышим имена. Имена наполняют нас чувствами и воспоминаниями - делают по-настоящему живыми. Только представь, как нам хочется хранить в себе побольше имен. Однако мы не воруем их, Тху-ва Ахес-хар.
Шаман глубоко вздохнул, надеясь проглотить произнесенное лекарем имя, но оно и так послушно втекло в Тху-ва через распахнутый рот. Звучание мгновенно вытеснило и горечь, и отчаяние - остались только подавленный гнев, страх и стыд. Стыд за то, что украл. Стыд за то, что не смог сбежать и был наказан. Стыд за собственную слабость.
– Я не хочу больше тебя видеть, найденыш, - вздохнул Керай, выпрямившись.
– Уходи из пустынь. Уходи, пока моя сестра не бросилась в погоню. Видит Танцующий, у нее не такое доброе сердце, как у меня.
Мысль о Сатхи заставила Тху-ва сжаться, хотя Керай тоже перестал казаться шаману глупым и мягкосердечным - и беглец отполз подальше от близнеца. Колдовство лекаря было таким же древним, как сам Падж, и морридаи хорошо знал цену своему искусству. А сейчас... сейчас, если бы ему захотелось, он мог обратиться бы гигантским змеем и просто проглотить Тху-ва.
– Я уйду, - шаман облизнул мокрые от слез губы.
Керай кивнул. Он поднял голову к небу и щелкнул ястребиным клювом. Крылья взметнули песок, и шаман зажмурился.
Когда же он снова смог открыть глаза, птица уже превратилась в едва различимую точку в вышине.
Тху-ва попробовал встать, но получилось с трудом - шаман был вновь слаб, словно никогда не получал ни от кого даров или отправился в изгнание, сбежав от покровителя. Под палившим солнцем беглец побрел к океану и даже мысли у него не появилось о том, чтобы снова украсть камень. Он все еще жаждал силы и чувствовал дурман сиюминутного могущества, но теперь эти желания страшили его, словно могли вновь заставить смотреть морридаи в глаза.
Тху-ва месил ногами песок и никак не мог понять, почему забыл и обмен именами, и наставления отца.
Котова Ксения Васильевна, Зеленков Василий Вадимович,
Санкт-Петербург - Минск, 2014 г.