Хозяйка древнего замка, или Таинственный граф в наследство
Шрифт:
Глава 31
Лиззи
Перед тем как уйти, мама поправила на ней одеяльце и наклонилась, чтобы поцеловать в лоб. Лиззи застыла, даже дыхание задержала — так это было неожиданно и приятно!
Девочка никак не могла привыкнуть к тому, что мама теперь добрая, читает ей сказки, улыбается, смотрит с нежностью и не кричит. Больше никогда не кричит. Удивительно. Лиззи думалось, что даже если она что-то нечаянно разобьет или сломает, мама и тогда не повысит на нее голос. Конечно, Лиззи ни за что бы не стала рисковать и проверять свое предположение.
— Спокойных
От маминых волос пахло цветами, от рук — кремом, которым она мазала ладони на ночь. Больше всего Лиззи любила аромат выпечки. Когда после возни на кухне мамина одежда пропитывалась запахами свежих булочек и пирогов с вареньем. Но сегодня ужин готовила печальная Гардин, и это было совсем не так вкусно, как обычно, а еще пришлось сидеть за одним столом с этим неприятным человеком, похожим на больного грызуна.
Лиззи старалась не смотреть на него. И не потому, что он был старым и некрасивым. К старикам она относилась хорошо, хотя многие из них дурно пахли и улыбались гнилыми желтыми зубами. Тем не менее они были хорошими и милыми людьми. А этот господин с лысиной — нет. В нем девочка чувствовала подспудную угрозу. Его маленькие глазки так неприятно бегали. Как у хитрой лисицы из сказки! И улыбка была уродливой, хотя все зубы — белые и ровные.
Из-за этого странного человека за ужином кусок не лез в горло, и теперь в пустом животе скребли кошки. Те самые, которые жили в нем раньше, до того как мама Лиззи чудесным образом изменилась. Потом они ушли, эти когтистые хищницы, а сегодня вернулись.
Когда дверь за мамой закрылась, Лиззи полезла под матрас, в свой тайник. Там она всегда оставляла себе немного еды. Пару печений, пирожок, завернутый в бумагу, а иногда и просто кусочек хлеба. Могло ведь случиться всякое. А вдруг утром при пробуждении ее ждет не ласковая улыбка, а рука, сжимающая розги? И снова придется голодать. Нет-нет, Лиззи уже большая, ученая и теперь ведет себя предусмотрительно.
Под матрасом лежали два маленьких огурца в пупырышках. Лиззи надеялась найти и кусок позавчерашнего пирога с яблоками, но вспомнила, что за ночь он раскрошился в кашу, и его пришлось выкинуть. Впрочем девочка не расстроилась, а если и расстроилась, то самую малость. Овощи она любила. Голодная, она могла съесть все. Как-то раз даже пришлось довольствоваться засохшей морковкой, которая закатилась в щель под кухонным ящиком. По сравнению с ней сладкие хрустящие огурцы — подарок небес.
Прикончив свой стратегический запас, Лиззи откинула одеяло и опустилась коленями на холодный пол, руки поставила на кровать и сложила в молитвенном жесте.
— Боженька, — зашептала она, прикрыв веки. — Спасибо тебе за маму. Пожалуйста, сделай так, чтобы она всегда оставалась доброй и любила меня. И пусть у Робби больше не болят глазки. Подари всем здоровья. Обещаю, что буду очень хорошей девочкой и никогда никого не расстрою.
Это был ее ежевечерний ритуал. Никто не учил Лиззи правильным словам, но она считала, что бог добр и снисходителен: он позволяет детям говорить с ним напрямую, без помощи мрачных дядек в черных балахонах, и, конечно же, он понимает, почему Лиззи не знает молитв, и не обижается на нее за это. Пообщавшись с Господом, девочка вернулась в кроватку, под теплое одеяло.
На потолке качалась паутина теней. В ее узоре можно было разглядеть страшные рожи чудовищ,
Лежа на спине и наблюдая за игрой теней, девочка сочиняла очередную сказку, чтобы завтра порадовать ею беднягу Робби, как вдруг странный шорох привлек ее внимание. Это был не гул ветра в трубах, не стук ветки, ударившей в стекло, не шаги за стеной. Звук доносился со стороны камина. Лиззи села на постели и прищурилась, всматриваясь во мрак.
И вот темнота за чугунной решеткой шевельнулась. Детское сердечко забилось чаще.
— Мама! — громко позвала девочка, но никто не откликнулся, а значит, мамы не было в ее спальне, иначе бы она сразу прибежала. — Кто здесь?
Сначала Лиззи подумала про привидение, потом про большую крысу, а после расслабилась и счастливо рассмеялась:
— Донни!
Из потухшего камина высунулась черная пушистая мордочка. Сверкнули два круглых желтых глаза. Крупная по сравнению с остальным телом лапа легла на каминную решетку и поскребла по ней внушительными когтями, которые наверняка напугали бы взрослых и особо впечатлительных детей. Положа руку на сердце, вид у Донни был не милый, а жутковатый, хотя Лиззи придерживалась иного мнения.
Радостная, она вскочила с кровати и кинулась к своему новому другу.
— Ты вернулся!
Дракончик ловко увернулся из ее объятий, юркнув в угол комнаты. Он был текучим, как вода, и умело сливался с тенями.
Несколько секунд дух Вулшира настороженно следил за Лиззи из-за тяжелой шторы, затем заговорил. Его голос был не совсем человеческим, и, казалось, что каждое слово дракончик выталкивает из себя с большим трудом. Лиззи не всегда понимала его речь. Окончания фраз тонули в шипении и рычании.
— Ты хочешь, чтобы я передала твои слова маме? — спросила девочка, когда ее друг замолчал.
Существо кивнуло, подтверждая, что она все поняла верно. После кивнуло еще раз, но уже указывая в сторону камина.
Среди остывшей золы Лиззи разглядела кожаную обложку книги, что недавно видела в руках матери.
Глава 32
Ближайшая почта располагалась в крупном поселке Бэрроу, который входил во владения Его Сиятельства Роберта Дареса. Сама я туда не поехала — передала запечатанный конверт вместе с кучером. Даже не стала дожидаться утра, ибо каждая секунда была на счету. Из покоев графа я прямиком отправилась в конюшню, где в жилой пристройке ночевал возничий. Если тронуться в путь сейчас, можно добраться до Бэрроу уже к рассвету. Завтра утром от здания почты как раз отходил мальпост*.
Когда я расставалась с письмом, у меня тряслись руки и было неспокойно на сердце, а все мысли крутились вокруг важного послания. Время стало нашим врагом, как и размытые дождями дороги и медлительные лошади, на смену которым еще не пришли первые автомобили. Словами не передать, как я боялась, что мы не успеем провернуть задуманное к выходным. Если письмо задержится… Если его не доставят вовремя…
Всю ночь я не спала, ворочалась с бока на бок и задремала только под утро. И первая моя мысль при пробуждении была о письме. Успел ли кучер к отходу почтовой кареты или мы потеряли целый день?