Хозяйка Его Виноградников
Шрифт:
– Мам, но дядя ж Рэй сказал, что мы никому не мешаем! – тут же заканючили, растеряв всю свою важность дети. – Скажи ей, дядя Рэй! – потребовал Никола.
– Да, скажи ей дядя Рэй! – потребовала вслед за братом Алессия.
Ну и что, после этого, Рэю оставалось делать? Правильно, сказать только и исключительно чистую правду.
– Элла, они и в самом деле никому не мешают, – понимая, что вмешивается в процесс воспитания чужих детей, виновато подтвердил он.
Добрая женщина улыбнулась и укоризненно покачала головой.
– Ладно, на этот раз я вас прощаю. НО ТОЛЬКО РАДИ РЭЯ! – строго сказала она. – И только в том случае, если вы пообещаете мне, что больше не будете прятаться под столами и попрошайничать! Договорились?!
Две
Прекрасно понимавшие это взрослые, переглянулись и, дабы спрятать улыбки, сделали вид, что что-то увидели в другой стороне террасы. Точнее, Элла сделала вид, а Рэй увидел на самом деле.
Он увидел приятельски беседующих Викторию и Джулию, шедших по направлению сада.
«Что она задумала?» – нахмурился он, прежде всего подумав о Виктории. Однако вслед за этим его осенила ещё более тревожная мысль. О том, что что-то задумать могла не только Виктория, но и Джулия.
Проследив за его взглядом, увидела Викторию и Джулию и Элла. И тоже нахмурилась. Правда её тревога, в отличие от Рэя, была однозначна. Она тревожилась за Викторию. И была уверена, что что-то задумала именно Джулия, которая, несмотря на её изысканные манеры и ласковое обхождение никогда ей не нравилась. Потому что ласковость, изысканность и обходительность её были слишком уж приторными и какими-то театральными. Правда, театральными они были не в смысле фальшивости или наигранности, ибо свою роль Джулия отыгрывала безукоризненно, а в том, насколько тщательно она подбирала свои слова и насколько четко выверенными были её движения, словно каждая её фраза и жест были тщательно спланированы и отрепетированы. По этой причине Элле всегда казалось, что внешне безукоризненной ширмой Джулии скрываются совсем иные намерения.
Рэй и Элла обменялись обеспокоенными взглядами. Однако беспокоили их разные вещи. Элла беспокоилась о Виктории. Рэй – о себе любимом, поскольку ждать от Виктории чего-то хорошего он перестал уже очень много лет назад, а Джулия была на него, судя по её поведению, жутко обижена.
Так обижена, что знай он точно, за что, он бы уже даже извинился, но он не знал. Точнее, не был уверен, что знает. Кое-какие соображения у него, конечно, были…
Он помнил, что они пришли на прием порознь, хотя он обещал Джулии, что на все приёмы они будут ходить вместе. И так бы и было. Просто этот приём организовывался у него дома. Поэтому, ему казалось, что такая хорошо подкованная в светском этикете женщина, как Джулия, должна понимать, что, будучи хозяином дома, в котором происходит приём, он должен был встречать гостей. А значит, она не могла обижаться на него из-за того, что он за ней не зашёл. Потому что это было бы просто глупо! А она умная женщина.
Хотя… и, мягко говоря, непоследовательная. То она признается ему в любви и заявляет, что он идеальный мужчина, то вдруг – он оказывается в черном списке. Причем сразу в самом его верху, на «почетном» первом месте. При этом, о причинах столь резкого изменения отношения к нему, ему не удалось догадаться ни разу. А цель бойкота, как он понял за год общения с Джулией, как раз и заключалась в том, чтоб он догадался сам! И извинился. Со втором проблем не было, ему несложно было извиниться, как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, но вот с первым… С первым он постоянно попадал впросак. И, к сожалению, не только с Джулией. Ну не работали у него мозги в унисон с женскими мозгами, хоть тресни! Всё он понимал не так, по их мнению! Он считал себя весьма неглупым человеком во всем кроме, вопросов женской логики и эмоций, ибо в попытке понять последние он терпел фиаско за фиаско.
Он давно бы уже бросил даже пытаться понять женщин, если бы ему так не нравились примирения. С Джулией он, порой, мирился по пять раз к ряду. И такой это был секс, что ради него можно было и попытаться в очередной раз постичь
Он так задумался, что не сразу понял, что сам того, не осознавая, направляется в сад.
Глава 24
Глава 24
Приехав в Арканцию, Виктория и думать забыла о жизни, которую оставила в Корнуэле. Тем более, что жизнь эта её никогда и не была. А вот те, кто остался в Корнуэле, и кому покойный муж бывшей владелицы её тела был должен денег и не только… о ней не забыли. От слова совсем.
Фаб Корди не зря вот уже десять лет занимался частным сыском. За это время он приобрел не только много полезных навыков, но и мог похвастаться тем, что в деле слежки, наблюдения и нахождения пропавших людей и вещей мало кто мог с ним сравниться. Он был последователен, методичен, никогда не бросал преследование. Однако превыше всего его клиенты ценили в нем то, что их интересы для него были превыше всего.
Фаб Корди состоял исключительно из острых углов и длинных, тонких линий. Кроме того, при рождении его забыли «покрасить». Он был настолько бесцветен и неприметен, что, порой даже, когда на него смотрели в упор, его не видели и, само собой, не запоминали, что давало ему огромное преимущество, если он «садился кому-то на хвост». Он был ужасно худ и нескладные его долговязые члены, болтались, словно на шарнирах, занимая все доступное пространство, где бы он не появлялся. Что, впрочем, не мешало ему, когда в этом была необходимость, намертво вцепляться в свою добычу.
У Фаба не было отбоя в клиентах, тем не менее, он вечно был на мели, поскольку спускал все заработанные им деньги на скачках. И потому брался за любую работу, какую бы ему не предложили, если за неё хорошо платили.
Разумеется, Фаб был азартен. Однако, что касается скачек, то здесь его азарт был чисто научным. Он всю жизнь бился над алгоритмом распознавания скакуна-победителя забега, которая, он верил, рано или поздно заработает. И поэтому его нисколько не огорчало, что в процессе разработки этого алгоритма он регулярно теряет уйму денег.
Посему лишнее и говорить, что своё новое задание, за выполнение которого ему не только пообещали хорошее вознаграждение, но и выдали весьма приличный аванс, он взялся со всей свойственной ему ответветственностью и вскоре знал об особе, которую ему поручили разыскать, более чем достаточно, чтобы вполне целенаправленно отправиться на её поиски.
«Во всем виноват Дэвид! Из-за него я веду себя, как неуверенный в себе, любопытный, прыщавый подросток! Если не сказать хуже! Ибо, если б я не ненавидел настолько большие сборища и если б меня настолько не достали кандидатки в будущие жены, мне бы и в голову не пришло следить за Джулией и Викторией. Потому что я был бы занят делом! И понятия не имел бы, что моя любовница, которая на меня по какой-то причине очень обижена, и моя сводная сестра, которая меня ненавидит только лишь за одно то, что я существую, не просто мило беседуют, а явно получают удовольствие от общения друг с другом!» – Раздраженно думал Рэй, чувствуя себя ужасно глупо, прячась в тени кустов. Не говоря уже о том, что, если его в этих кустах заметят, наверняка объявят извращенцем. А ему как раз только этого и не хватало!
Он несколько раз порывался выбраться из кустов и явить себя девушкам, но его останавливало то, что он никак не мог придумать достаточно веский повод, чтобы разбить их тет-а-тет. Он, конечно же, мог просто явить им себя, типа вот он я весь такой замечательный, а потому радуйтесь и развлекайте меня! И будь это любые две другие женщины на вечеринке, он так бы и сделал. Но с этими двумя такой номер мог не пройти, поскольку и с первой и второй сталось бы, фыркнуть ему в лицо, развернуться и уйти восвояси. И не только сталось бы, но и доставило бы обеим массу удовольствия! Поэтому он сидел в кустах, слушал, как они весело смеются, явно перемывая ему косточки, ибо до него периодически доносилось его имя, и ломал голову над поводом.