Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
— Анастасия Павловна, как вы можете быть такой жестокой! — возмутился он.
— Прошу прощения?
— Заставлять работать с такими ожогами! Это же невыносимая боль!
— Все не так страшно, Иван Михайлович. — Я чуть повысила голос. — Дуня! Позови Феню!
Вскоре дверь осторожно раскрылась.
— Звали, барыня? — Анфиса неловко затопталась на краю комнаты: в господскую часть дома прислугу ее уровня не пускали.
— Доктор за тебя переживает, — улыбнулась я. — Говорит, работать тебе нельзя.
— Настасья
Доктор озадаченно посмотрел на девчонку.
— Но… Возможно, врожденная пониженная чувствительность к боли? В любом случае… — Он подскочил, потянулся ко лбу девушки, та отшатнулась.
— Не бойся, я не обижу.
— Настасья Пална?
— Не бойся, — подтвердила я. — Иван Михайлович только проверит, нет ли у тебя жара.
Доктор коснулся ее лба. Вгляделся в лицо. Растерянно покачал головой. Взял девушку за запястье одной рукой, второй снял с пояса часы. Я понимала, что его удивляет. Воспалившиеся ожоги такой площади — а учитывая местные представления об антисептике, точнее, их полное отсутствие, ожоги просто обязаны были воспалиться — должны были спровоцировать повышение температуры. Но у Фени не было никаких признаков жара.
— Я просто обязан осмотреть! — сказал он наконец.
Феня испуганно глянула на меня.
— Барыня, миленькая!
Я вздохнула.
— Подними юбки. Не совсем, только до места, где у тебя ожог.
Зардевшись как маков цвет, Анфиса потянула кверху подол.
— Достаточно, — сказала я. — Иван Михайлович, мы можем отпустить пациентку?
— Да, конечно.
Когда за девчонкой закрылась дверь, доктор сказал:
— Я полагал, речь идет о куда более серьезных повреждениях. Мне говорили про кастрюлю кипящего супа. И вы описывали…
— Так и было. Кастрюля кипящего супа. И я помню, что рассказывала вам.
Я повторила описание — не так много времени прошло, чтобы забыть.
— Но это невозможно! — воскликнул доктор.
— И почему вы сняли пластырь? — продолжал возмущаться доктор. — Я рекомендовал оставить его…
Он не договорил, махнул рукой. Добавил:
— Глазам своим не верю. И ничего не понимаю.
— Я сама ничего не понимаю, — призналась я. — Анфиса и правда выздоравливает слишком быстро, а муж вчера нес меня из кареты на руках, чтобы не будить.
— Но это…
— Невозможно, я знаю. У меня только одно объяснение — благословение.
— Вам достался этот дар?
— Да. Похоже, благословение действует не только на вещи, но и на людей. Я слышала, об этой магии мало известно.
— Существуют легенды об исцелении наложением рук, но я как просвещенный человек… — Он покачал головой. — Как просвещенный человек я не могу им верить, но как человек честный должен признать, что сейчас, похоже, мы имеем дело с подобным случаем. Я обязательно должен его описать!
— Иван Михайлович, — как можно мягче произнесла я. — Вы же понимаете, какая
— Все есть яд, все есть лекарство, важна лишь доза, — задумчиво произнес доктор.
— Несомненно, — не стала спорить я. — Даже вода может стать ядом, если выпить бочку за раз. Но вы же согласны с тем, что через раны яду куда легче попасть в тело, а ожоги — это раны. Поэтому я осмелилась внести коррективы в ваши назначения.
Я рассказала ему, как могла подробно, как лечила Феню и почему я решила поступить именно так. Доктор слушал меня внимательно.
— Это называется не коррективы, — улыбнулся он, когда я закончила. — Это называется собственный метод лечения.
— Не собственный, — поторопилась вставить я, пока Иван Михайлович не спросил, откуда у меня такие познания.
— Достался от матушки? Неважно. Мне очень интересно, будет ли он эффективен без магии.
— Не настолько быстро, но я уверена, что этот способ подействует лучше свинцового пластыря.
Доктор кивнул и начал задавать вопросы, за которыми последовали еще вопросы, и, когда в гостиной появился муж, мы обсуждали методы лечения ран и в самом ли деле «без гноя не бывает заживления», как утверждала местная наука.
— Я должен вас осмотреть! — подскочил Иван Михайлович, едва поздоровавшись с Виктором.
Вид у почтенного доктора был как у третьекурсника, которому показывают любопытный клинический случай.
Виктор поморщился, но подчинился.
— И все же я обязан это описать, — сказал Иван Михайлович, вернувшись. — И попытаюсь уговорить других дам с благословением поучаствовать в лечении их домашних. Если дело действительно в магии, это… Как бы дамы не отняли у нас хлеб, — засмеялся он.
— Вряд ли это возможно, — заметил Виктор. — Благословение — редкий дар. И еще реже встречаются дамы, желающие работать и зарабатывать. Я имею в виду, работать как мужчина, вне дома, — поправился он, быстро глянув в мою сторону. — То, что домашние хлопоты требуют много труда, несомненно.
«Много ты знаешь о дамах», — вертелось у меня на языке, но, возможно, на самом деле это я мало знаю о местных женщинах.
— А что вы думаете о благотворительной больнице, с идеей которой носится ваш муж? — полюбопытствовал доктор. — Если вы правы в своем предположении, ваш дар был бы очень полезен.
— Я считаю, что это нужное и важное дело, и, когда мое поместье начнет приносить прибыль, я охотно поддержу это начинание и финансово, и любой помощью, которая потребуется, — улыбнулась я.