Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
Дуня в это время старательно плела пояс для Петра. «Топки» оказались квадратными дощечками, в краях которых проделывались дырочки, чтобы пропустить нитки. Один конец она привязывала к ножке стола, второй — к собственному пояску а узоры получались поворотами дощечек. Как девушка умудрялась ничего не перепутать, орудуя ими, я так и не поняла. Дуня обещала научить меня этому способу в обмен на обучение вязанию кружева крючком. Зимой. «Когда для баловства времени больше будет», как она выразилась.
Я не была уверена, что зимой у меня будет много
Если из деревни мы приехали на двух колясках, то обратно за нами двигались еще и две телеги. Я категорически не пожелала расстаться с хлоркой, медом, гвоздями, инструментами, которые я прикупила по случаю, и множеством других полезных мелочей вроде семян.
Удивительно, как изменился пейзаж за какие-то пару недель. Копыта стучали по подсохшей колее, и карета катилась споро, без натуги. По обочинам дороги желтели россыпи мать-и-мачехи, а на пригорках проклюнулась первая травка. Березовые рощи подернулись зеленоватой дымкой — вот-вот распустятся клейкие листочки. В низинах осины покраснели от набухших почек, а на опушках орешник выбросил длинные сережки.
Поля ожили — там, где земля успела просохнуть, уже начинали пахать. Лошади тянули плуги, за которыми шли крестьяне в бурых домотканых армяках, распахнутых, несмотря на прохладу. Грачи важно расхаживали по свежей пашне, выискивая червей. А в прогретом весеннем воздухе уже вовсю заливались жаворонки — такие высокие, что их и не разглядеть в синем небе.
Я щурилась в окно на яркое солнце и радовалась, что скоро буду дома. Виктор же, наоборот, мрачнел с каждой минутой.
— Что случилось? — спросила я, когда поняла, что дело не в очередном ухабе.
— Не хочу расставаться с тобой.
— Так не расставайся, — улыбнулась я.
Как-то так вышло, что мы не обсуждали, как будем жить, вернувшись в деревню. Может быть, именно поэтому я не торопилась уезжать из города. Мы оба понимали, что свой дом я не брошу: слишком много сил туда вложено, выстроено слишком много планов, отказываться от которых я не хотела. Но и у Виктора наверняка были свои желания и свои планы.
— Придется расстаться, — подтвердил он. — Нужно проведать матушку, объехать угодья, переговорить с приказчиком. Подправить кое-что из намеченного. Сейчас до осени будет самое жаркое время, во всех смыслах.
Как же просто бывает в юности, когда оба начинают почти с нуля. Куда сложнее сейчас.
— Понимаю. — Мне тоже стало немного грустно. Приятно быть самой себе хозяйкой, но есть у этого и обратная сторона. — Постараюсь приезжать к тебе так часто, как только получится.
Виктор приподнял
— А я как раз собирался сказать, что, когда закончу с первыми делами, поселюсь у тебя.
— Это было бы замечательно! — обрадовалась я. — Если тебе не придется мотаться туда-сюда.
Давненько мне не доводилось встречать мужа с работы.
— Придется, но это ерунда. Пара часов верхом заменят мне утренний моцион, только и всего, — пожал он плечами.
Я потянулась к нему, поцеловать, и на какое-то время нам стало не до обсуждения дел.
Наконец карета замедлила ход.
Я выскочила, не дожидаясь, пока Виктор поможет мне выйти, — так не терпелось увидеть дом.
Двор встретил меня громким кудахтаньем: куры, выпущенные из птичника, деловито разгребали прошлогоднюю траву у забора. Снег сошел полностью, только в тени строений, у северных стен, еще белели грязные ошметки. Земля местами подсохла, кое-где уже пояаилась робкая травка, особенно у конюшни, где было теплее. В низинках еще блестели лужи, отражая высокое весеннее небо.
Мотя, дремавший на завалинке теплицы, поднял голову и помчался ко мне не хуже собаки. Поставил на колени передние лапы, заглядывая мне в лицо. Я рассмеялась, подхватила его на руки, не обращая внимания на следы, оставшиеся на юбке.
— Молодец, хорошо сторожил. Морда у хлыща долго заживать будет.
Кот громко замурлыкал.
Держа его на руках, я метнулась к теплице. Окна запотели изнутри, надо бы открыть. Да и вымыть неплохо бы. Не удержавшись, я отворила дверь, вдыхая запах влажной земли и зелени.
Марья не подвела: редиска уже вовсю пустила листья, лук выбросил стрелки. Я сорвала одну, сунула в рот, довольно щурясь: вот и зима прошла. Укроп проклюнулся тоненькими иголочками, и на грядке с салатом виднелись первые всходы. Остальное же все покрывала сочная зелень горчицы.
Надо перекопать, и можно будет потихоньку высаживать рассаду. Пройтись по саду, который я еще не видела. Достать из своей поклажи семена календулы, купленные в городе, и…
Планы множились в голове. Виктор прав, сейчас пора будет жаркая, только успевай поворачиваться.
Хлопнула дверь господского дома, отвлекая меня от мыслей.
— Батюшки, приехали!
Марья заторопилась к нам по тропинке. Подойдя ближе, поклонилась в пояс.
— Нянюшка, чего ж ты как чужая!
Я раскрыла объятья, и Марья бросилась мне на шею, расцеловала в обе щеки.
— Вернулась, касаточка! Я уж думала, ты решила в городе с мужем остаться!
— Как же я дом брошу, — рассмеялась я.
Когда нянька отстранилась, Виктор поклонился ей как равной. Марья ошалело моргнула, а потом вернула ему поклон со спокойным достоинством.
Откуда-то донеслось бодрое хрюканье. Я обрадовалась:
— Поросят завела?
— Троих в деревне взяла, обещала расплатиться, как ты вернешься. — Нянька помрачнела. — Да только как бы не пришлось обратно отдавать.
— Что случилось? — встревожилась я.